Светлое мужество Ульфа Старка

Не одно поколение детей в России выросло на шведских сказках. Мы не устаем радоваться Карлсону и Муми-троллям, Пеппи и Эмилю из Леннеберги. Сейчас на небосклоне детской шведской литературы горит еще одна ярчайшая звезда — Ульф Старк.

Его книжки в немалом для современного книжного рынка количестве переведены на русский язык. И каждый родитель, однажды случайно наткнувшийся на «Пусть танцуют белые медведи» или «Умеешь ли ты свистеть, Йоханна?», обязательно придет за следующей. В чем секрет — до конца не ясно: то ли эти простые и пронзительные истории подходят и взрослым, то ли в душе каждого из пап и мам до конца не умер ребенок.

Если вы спросите, что о его книгах думаю я, ответ будет простым: за каждой новой я охочусь. Потому что на протяжении долгого времени не сталкивалась с такой простой и мудрой манерой через текст озарять светом самые темные уголки души. То, что на первый взгляд кажется трагедией, он описывает как одну из нитей жизни. Его грусть светла. Вот короткий фрагмент из его книги «Чудаки и зануды»:

«- Ну почему у меня нет дедушки! — огорчился Берра.
— Вот уж не знаю. Зато могу показать одно место, где их видимо-невидимо! Там себе и выберешь.
— Где?
— Завтра покажу, — пообещал я. — Ну, мне пора домой. Надо ещё надеть белую рубашку и причесаться.
Я так быстро спрыгнул с качелей, что доска отскочила и ударила Берру по подбородку.
На следующий день я взял Берру с собой.
Он даже умылся по такому случаю. На подбородке у него красовался чистый пластырь, а в руке он сжимал рыжую ромашку, которую сорвал в саду Густавссона.
— Ну как, нормально я выгляжу? — беспокоился Берра.
Я одобрительно кивнул. В самом деле, Берра редко выглядел таким чистюлей.
Мы прошли мимо булочной, откуда пахло свежим хлебом, мимо рощи, где чирикали птицы. Миновали часовню, у которой обычно стоят блестящие похоронные автобусы.
И наконец пришли.
— Здесь, — объявил я. — Здесь ты сможешь найти себе дедушку. Тут полным-полно стариков.
И я указал ему на дом для престарелых.
Мы прошли по тёмному коридору с картинами на стенах и остановились у одной приоткрытой двери.
— Давай заглянем, — предложил я.
В комнате сидел дедушка в брюках на подтяжках и раскладывал пасьянс.
— Вот он! — шепнул я в покрасневшее Беррино ухо. — Этот вполне подходящий.
— Да, — согласился Берра, приглядевшись к старику. — Но, кажется, я передумал.
— Не глупи! — прошипел я. — Зайди и поздоровайся».

Образ дедушки, с которым подружится семилетний Берра, по признанию самого Старка, списан с персонажа горьковского «Детства». И вообще, автор постарался, чтобы в «Чудаках…» была русская атмосфера: самовар, борщ. Да и свои эмоции этот дедушка выражает не по-шведски: когда злится — то злится по-настоящему, и плачет, когда ему плохо. Имена героев тоже русские — Иван и Ольга.  

В России Старк бывал, и не раз. Одно из лучших интервью со шведским писателем взяла Ольга Мяэотс, переводчица со шведского, английского, датского и немецкого, «подарившая» русским ребятишкам книжки Мэри Нортон, Туве Янссон, Александра Милна, Сельмы Лагерлеф и, разумеется, самого Старка. На ее вопрос, о том, что жизнь у детей совсем не так проста, как иногда кажется взрослым и что бы он посоветовал родителям, которые хотят попытаться её облегчить, Старк ответил:

«Для начала, конечно, у детей должна быть возможность играть, учиться, есть нормальную еду, дружить. Книга — это пространство возможного, и ребёнок может найти в ней то, чего ему недостаёт в жизни. Поэтому нужно больше читать и обсуждать прочитанное. Сейчас в Швеции такая тенденция — детские книжки становятся всё тоньше и тоньше, превращаются в книжки-картинки. В них мало текста и вообще никаких проблем, чтобы ребёнок лишний раз не нервничал. Их читают перед сном, чтобы дети лучше спали.

— Такие спокойные книжки в Швеции? У нас издаются совсем другие.

— Да, в основном спокойные. Но я пишу иначе».

Он действительно пишет иначе. И на темы, даже говорить о которых взрослые с детьми не рискуют. Ненавязчиво и осторожно, без назидательности, он показывает юным читателям, что такое потеря и страх, какое мужество порой бывает нужно в жизни, чтобы просто сделать верный выбор. Даже смерть и предательство в его книгах выглядят не омерзительно пугающими, а простыми. Он не вешает ярлыки на своих героев —  как относится к их поступкам, читателю нужно решить самому.

Старк считает, что «надо изучать язык подростков, чтобы говорить с ними на их языке. Потому что это основное: если сказать в книге хоть чуть-чуть не так, как они готовы воспринимать, то они перестают верить автору».

Откуда же взялось это умение у самого автора? Знает только бог. Потому что ничего необычного в детстве юного уроженца Стокгольма не было. Разве что отношения с отцом, которые он продолжает анализировать в книгах. Он написал свою первую детскую повесть в двадцать лет, в далеком 1975 году, и с тех пор свет увидели более тридцати его книг. 

Они переведены на двадцать пять языков мира, по его книгам снято 15 теле- и кинофильмов, а сам автор стал обладателем немалого количества наград: в 1998 он получил скандинавскую Детскую Книжную премию, а в 2000 году Международное жюри Премии Х. К. Андерсена отметило его заслуги особым дипломом. Есть у него и престижная «Эмми» — за сценарий к датскому сериалу.

Разумеется, нельзя нравиться всем. Вполне возможно, что, прочтя «Моя сестренка — ангел», вы лишь недоуменно пожмете плечами — что, мол, тут такого? Однако я видела и другие примеры. Однажды, подпихнув взрослому и серьезному другу «Пусть танцуют белые медведи», через неделю не смогла ее забрать. «Ну, спасибо тебе, почти до слез довела!» — распыхтелся друг. И тут же, моляще заглядывая в глаза: «У тебя еще такие есть?» В общем, «Медведи…» уже давно поселились у него на полке, так же как и «Йоханна…», «Звезда по имени Аякс» и «Сикстен». А я купила себе других «Медведей…» и перечитала в пятый раз. С хорошими книжками такое случается, верно?

«В рaссветных сумеркaх вдруг возник моргaющий папа. На нем была старая майка и длинные кaльсоны с нaдписью «ПОКОЙ» на заднице. Волосы торчали в разные стороны, как всегда, когда он просыпался. Но я редко видел его таким озадаченным.
Папа таращился на дымящуюся чашку кофе на блюдце с цветами, бутерброды с сыром и карусель с ангелами так, словно не верил, что они настоящие. Может, решил, что это розыгрыш.
— Едренa кaнaрейкa! — пробормотал он, оглядываясь по сторонам.
Я спрятался в своей бывшей комнате, так что меня он не видел, и подсматривал в щель в двери. У меня щекотало в желудке, как в тот раз, когда мы с мамой катались на «Хaли-гaли».
Так и не обнаружив, откуда взялись все эти чудеса, папа подошел к чашке с кофе, понюхал, а потом откусил кусок бутерброда, словно хотел удостовериться, что тот настоящий.
— Эй! — окликнул он осторожно. — Эй! Кто здесь?
Ответом ему было лишь пение Элвисa. Тот вновь и вновь повторял «Return to sender», но как папа ни любил Элвисa, он все же не мог поверить, что это он приготовил кофе и бутерброды с сыром.
Папа подошел к проигрывателю и убавил звук. Потом решительно направился на кухню. Он распахнул дверь, и надпись «ПОКОЙ» исчезла в дверном проеме.
Тут я выбрался из своего укрытия и снова прибавил громкости, так что Элвис допел конец песни еще громче, чем прежде.
— Да что такое! — крикнул папа из кухни.
Он, спотыкаясь, вернулся в комнату и со злостью принялся осматриваться по сторонам. А я стоял возле проигрывателя и улыбался, мне казалось, я опять качу на «Хaли-гaли». И тут папа решил, что окончательно спятил.
— Ну и дела! — пробормотал он.
В два прыжка он подскочил ко мне и поднял в воздух, словно хотел убедиться, что все у меня в норме, а потом закружился со мной по полу. Элвис продолжал распевать, и утреннее солнце блестело на полу.
— Лaссе!
— Ага!
— Какого черта ты тут делаешь? Что ты тут делаешь в такую рань?
— Я переехал.

Через несколько часов старенький черный автомобиль отъедет от тротуара и медленно покатит по Сокенвэген, а потом возьмет курс на юг.
Я буду сидеть на переднем сиденье, и отцовская правая рука будет лежать у меня на плече.
Мы будем ехать молча.
И ни один из нас не будет знать, куда мы держим путь».
  
Перевод с шведского Ольги Мяэотс.