«В кочегарке я штудировал Гегеля»

В 551 году епископ Иордан внезапно прерывает работу по изложению римских хроник и спешно начинает работу над «Готикой», изложенной в двенадцатитомном труде сенатора Кассиодора. Был дан заказ, который нужно было выполнять…

Как далеко всё написанное от нынешних дней! И с чего это мне захотелось углубиться в «Историю готов»? А причина проста — в дверях редакции появился автор книги «Народы и расы», бывший наш коллега Виктор Тен, следы которого были потеряны. Прошло десять лет с того дня, как он подал заявление об увольнении. Впрочем, их он написал немало, прежде чем навсегда покинуть Калугу. 

— У тебя был свой почерк, свой взгляд на жизнь. Все твои публикации неизменно отмечались среди лучших. И все-таки ушел. Почему?

— В целом о «знаменском периоде» у меня хорошие воспоминания. В газете работали профессионалы, к тому же интересные личности. Мы не дружили, но отдаю им должное. Были мастера пера, чей уровень далеко превосходил провинциальный. Вспоминаю Татьяну Михайловну Пыжикову — образец аристократической простоты. Очень жаль, что дважды за один век раздавили аристократию: вначале царскую, потом советскую. Это ведь все равно что обезглавить народ. Никакой другой не выдержал бы таких испытаний.

— Но у такой потрясающей устойчивости есть причины… Ты ведь археолог по образованию и тебе положено докапываться до сути. Вот и объясни популярно.

— Русский народ из самых древних на Земле. В этой своей книге я проследил корни на территории его обитания вплоть до палеолита. Самая древняя человеческая культура, в которой прослеживается некая система ценностей, тоже была на Русской равнине. Такой древности даже в Китае нет…

Но вернемся к «Знамени». Все же нужно сказать честно, что в целом меня не удовлетворял стиль, принятый в газете. Критика, если и была, то чаще безадресная. Я всегда считал, что не надо стрелять из рогатки по облакам, работать надо по конкретным адресам. А это опасно.

— Помню, что все твои публикации были как раз выстрелом. Но облака здесь ни при чем.

— И потому у меня в среднем бывало по пять судебных процессов в год, в основном с местными чиновниками и олигархами. А ушел я тогда все же из-за тогдашнего редактора (Н. Доронина. — Авт.) Не хотелось работать по ее заданиям, не верилось в их бескорыстие. И тогда с нуля я создал свою «Приокскую газету». Вначале был главным редактором, потом в качестве председателя совета учредителей. Это давало мне право назначать наёмных редакторов — сам не люблю начальствовать. Газету продал богатому инвестору, подписной тираж тогда был самый большой в области. Жаль, что газета закрылась после моего отъезда в Петербург.

— Ты оставляешь журналистику. Но, судя по тому количеству изданных книг, бездельничать не пришлось. «Археология человека. Происхождение тела, разума, языка», «Прощай, обезьяна!», «Из пены морской», «Последнее дело Пушкина» — везде автор Виктор Тен. Кандидат философских наук, автор новой инверсионной теории происхождения человека, можно сказать, что сегодня ты человек с мировым именем. Сейчас и стыдно, и обидно, что, работая в соседних кабинетах, мы все были чем-то заняты, наверное, пустячным. А заглянуть бы к тебе, поговорить, поближе узнать. И вот теперь ты далеко, а свидание наше коротко. Снова нам некогда, некогда… 

— Только журналистику я оставил не по причине несогласия с позицией конкретного редактора. Просто понял — это не моё! Считал, что в сухом остатке должен быть конкретный результат, а не просто публикация. Вот только один пример. Художники в начале 90-х остались без средств. Госзаказов на монументальное искусство не было. Ко мне обратилась тогда председатель Союза художников Татьяна Духанова, рассказала, что здание хотят отобрать за долги, картины фургонами начали вывозить из мастерских. Я тогда буквально погряз в этом деле. Добился-таки выделения пятидесяти миллионов рублей из областного бюджета. Но понял: журналистика — это не моё.

— С 2002 года ты живешь в Питере. Занялся наукой. Но и тут твой нестандартный подход к исследованиям пришлось пробивать?

— В северной столице много писал, читал лекции, выступал с докладами, защитил диссертацию. Восхищаюсь смелостью ученого совета, впервые в мире присвоившего ученую степень за альтернативную теорию происхождения сознания и языка. Там у меня все наперекор общепринятому в современном академическом сообществе. Потом немного пожил в Южной Америке. Сейчас, полюбив Индию, зиму провожу там, а лето — в России.

Есть там такой городок Кераль, где индусы не худы, достаточно чисто и во дворах, и на улице, нищих нет. В городе повсюду красные флаги с серпом и молотом, мальчиков называют Владимир или Джозеф в честь наших вождей. Причина в том, что с середины 50-х годов в Керале правят коммунисты, они в вечной оппозиции к центральному правительству, поэтому их нещадно ревизуют — не украдешь. Значит, и народу перепадает. Но у нас такая ситуация невозможна, наши регионы не имеют такой финансовой самостоятельности.

— Ты написал много книг по различной тематике. Какая из них наиболее близка?

— Самая непопулярная, потому что ее многие считают трудной для прочтения — «Происхождение языка». Она написана по завету академика Натальи Бехтеревой, которая, прочитав мою книгу о происхождении человека, нашла мой телефон, пригласила к себе и буквально приказала: «Надо теперь написать о происхождении языка». Я стал отнекиваться, но она настояла. Стала присылать мне вырезки из различных зарубежных журналов с ее рецензиями. Я сдался и приступил, помолясь, к работе. Скончалась она неожиданно, а ведь обещала мне, что жить будет долго…

Вторая книга, которую люблю (уже вышла в трех изданиях), — «Последнее дело Пушкина». Писал не корысти ради, очень хотелось разобраться, кто нашего великого поэта под пулю подвел? Считаю, что разобрался.

— Кто (или что) помогло развиться твоему таланту?

— Наверное, то, что я не скользил, как водомерка, по поверхности. С детства не терпел недоговорок, замазывания проблем. Поэтому, закончив Уральский университет, работал кочегаром, дворником, грузчиком. Внесистемно существовал. В кочегарке по ночам штудировал Гегеля, Спинозу, Платона. Маркса и Энгельса прочел все 59 томов. Был, к сожалению, перфекционистом. Но поборол в себе этот порок, от него идет чрезмерная требовательность к людям. Сейчас в грех осуждения не впадаю и себе часто волю даю бездействовать и бездумствовать.

 За время нашего короткого свидания без умолку звонил телефон. Тен был все время кому-то срочно нужен. Он отвечал часто на английском, хотя мог бы и по-испански — в Чили этому обучился. Так что в то, что Виктор намерен «бездумствовать», не верится.

Вторую ночь страница за страницей читаю его «Народы и расы», пытаясь разобраться в тайнах византийского двора. Был великий Юстиниан, был его друг, полководец Велизарий, а рядом с ними — красавицы-интриганки женщины Феодора и Антонина. Казалось бы, зачем нынешним молодым все это знать? Да хотя бы для того, чтобы уметь разбираться в сегодняшнем дне, а еще — в истоках зарождения нашей расы. Не быть водомерками, скользящими по поверхности, потрудиться заглянуть вглубь и понять.

Фото из личного архива.