Резец красоты

В преддверии 60-летия Калужского отделения Союза художников России мы продолжаем рассказ о его мастерах.

Что такое декоративно-прикладное искусство? Где грань между стулом, который можно купить в магазине, и шедевром Орта? Чтобы ответить на этот вопрос, мы встретились с резчиком по дереву Евгением Столяровым.

Даже далекие от искусства калужане видели его творения — резной иконостас Троицкого собора, интерьеры Дома мастеров, макет древней Калуги в краеведческом музее. Это интервью было особенным: художник одновременно рассказывал о законах искусства и вырезал сложнейший узор на липовой доске.

— Как вы дошли до такой степени мастерства, где родина ваша и вашего искусства?

— Я калужанин, родился в Подзавалье в доме, который дед построил сам, вернувшись во время голода 1922 года из Москвы с семьей, в том числе с моей будущей мамой. Мама работала на железной дороге, но очень неплохо рисовала, ей настойчиво предлагали учиться, но материальные обстоятельства не позволяли. Моя тяга к искусству — от неё. Но отец, бывший военный, получал образование в Ленинграде, и это повлияло на мой выбор.

Я окончил Калужский машиностроительный техникум по специальности «обработка материалов». Служил в Германии, во «Втором кремле», при штабе. Впечатления остались очень приятные, я много раз бывал в Дрезденской галерее, в музеях, дворцах Потсдама. А рисовать впервые начал в детстве — помогал маме выпускать стенгазету — тогда это было модно. Родители подарили карандаши, акварельные краски, и я начал рисовать батальные сцены с участием Александра Невского, битву Пересвета с Челубеем…

Когда влечение к искусству пересилило, я поступил в Абрамцевское училище, и жизненный опыт — техническое образование, служба в армии — очень мне помог. У нас была чудесная группа! Недавно отмечали пятидесятилетие выпуска — собрались все, кроме троих. Мои одногруппники, например, Александр Гладышев, известный в Калуге фотограф, Анатолий Кухтинов, который работал в «Знамени».

Но путь к искусству был не прямой: вернувшись из армии, я поступил работать на завод «Калуга-прибор» в бюро эстетики. Меня посылали в командировки, в том числе в Прибалтику, Ригу, Вильнюс. И мне очень понравилась резьба по дереву! Это привело меня в Абрамцевское училище, которое я закончил по этой специальности. 

— А это не скучно? Резьба требует такой кропотливости, которую обычно связывают с женским трудом…

— Не скажите! Когда я вырезаю зубра, то сам становлюсь им. За скульптуры «Кабан» и «Носорог» был принят Союз художников. Вы могли видеть их в Калужском художественном музее. 

Недолго работала с нами Эля Невинная, тоже выпускница Абрамцевского училища. В 2004 году я организовал большую выставку выпускников этого старинного и славного учебного заведения — в ней участвовали художники из Калуги, Брянска, Москвы. Теперь я свободный художник.

— Доводилось делать оконные наличники, которые так украшали Калугу?

— Делал! Калуга была центром пропильной резьбы. Их делали на ножном станке, пила приводилась в движение ногой, а руками мастер поворачивал доску. Мои наличники можно увидеть в Малоярославце, в отреставрированном Калужском доме мастеров. Там я резал и интерьер, и утварь по своим эскизам. 

— Ваша визитная карточка — колоссальный резной иконостас Троицкого собора, часовенка над иконой Калужской Богоматери. Сколько длилась работа?

— Пять лет! Пока ее не покрыли позолотой, дерево играло оттенками…

Сейчас всё можно купить пластмассовое, в том числе имитацию резьбы… Как развернуть сознание людей к импортозамещению к национальным материалам? Только показывая красоту. Например, вот эту доску я режу для частного музея в Юхновграде, он будет посвящен вятичам. Алексей Кузнецов, заказчик, задумал это для развития этнотуризма. Русская старина мне близка. 

В 2010 году я сделал макет Калужской крепости 17-го века, он сейчас экспонируется в доме Шамиля. 

— Как вы заготавливаете дерево? 

— Сам закупаю в лесничестве. Самый лучший материал получается, если дерево срублено в трескучий мороз — из него вымерзла почти вся влага. Потом дерево выдерживаю два-три года, лучше всего действует естественная сушка. Резал из липы, дуба, ильма, вяза — у него очень красивая текстура. Его любил английский скульптор Генри Мур.

— Все-таки перейдем от высокого искусства к быту. Ещё в 60-е годы в домах калужан было много настоящих венских стульев, видимо, их делали на месте?

— Да, для этого размачивали березу, раскладывали в металлические формы, после высушивания получали детали легкой, долговечной, красивой мебели.

— Ещё и ремонтопригодной, и экологически чистой, и деньги из страны на закупку мусора не уходили. Вот бы возродить производство!

— Всё возвращается на круги своя — это общий закон. А для массового производства нужен простой в обработке материал. Для настоящего искусства, например, мебели в стиле модерн он совсем не подходит.

Мы в очередной раз убедились, что человек узкого мировоззрения не может быть творцом. Знания о природе, истории, политике, напряженная работа мозга и рук — только так созидается новое. И обязательно чувство юмора. «Под занавес» мастер рассказал нам профессиональные анекдоты. «Париж. Ночь. Метро. В вагоне едет молодая девушка, к ней подсаживается незнакомец, кладет руку на колено. Потом поднимает выше. Она невозмутимо говорит: «Молодой человек! То, что вы ищете, у меня за ухом. Я — натурщица Пабло Пикассо!». И еще: «Магазин. На прилавке лежат «Мозги графика» за 50 долларов, «Мозги скульптора» — за 100, «Мозги живописца» — за 3000. 

— Почему так дорого? 

— Ну, это такая редкость…»

Снова подтвердилась фраза Льва Толстого: «Человек есть то, что он есть, деленное на то, что он о себе думает». Умение посмеяться над собой — признак зрелости и силы. Ходите на выставки, учитесь смотреть на мир и видеть в нем себя.