И наступил рассвет…

Потеряв семь лет назад единственного тридцатитрехлетнего сына, не оставившего наследника, Лидия Ивановна и Владимир Михайлович Мищерины, люди уже немолодые, решили, что жизнь их закончилась. Потеряв семь лет назад единственного тридцатитрехлетнего сына, не оставившего наследника, Лидия Ивановна и Владимир Михайлович Мищерины, люди уже немолодые, решили, что жизнь их закончилась.

Вердикт врача московской клиники, отводившего взгляд от несчастной матери, все еще надеявшейся на чудо: «Саркома в последней стадии», поставил точку в ее борьбе за сына. И надежда, еле теплившаяся, но не покидавшая ее сердце, рухнула окончательно. Всякий смысл потеряла и жизнь.

Чистый, уютный дом Мищериных, который строили долго, с большим трудом, ведь на зарплату слесаря и медицинской сестры не больно-то разбежишься (сейчас бы им и в голову не пришла затея о стройке), вдруг стал холодным и пустым. Лидии Ивановне хотелось бежать из него куда глаза глядят. Потому что каждая вещь, каждая безделушка — напоминание об Олеге. А повисшая звенящая тишина в доме только усиливала душераздирающую тоску и страдания. «Хорошо бы заснуть и не просыпаться». С этой мыслью она ходила на работу, готовила дома какую-то еду, но ни сама, ни муж часами к ней не прикасались. Сплошная непроглядная ночь будто окутала их со всех сторон и не хотела отпускать.

— Говорят, время лечит, — в который раз повторял про себя Владимир Михайлович, — но что ж оно так безжалостно к нам с Лидой, сколько лет еще должно пройти, чтобы хоть немного затянулись раны?..

Вылечило их не время, а темноглазый тихий мальчишечка, лежавший в детском отделении больницы. Девятилетнего Илюшу, никогда не видевшего и не знавшего своего отца, в пятилетнем возрасте потерявшего мать по причине ее алкоголизма, оформляли в детский дом. После смерти матери ребенок жил с бабушкой. К несчастью, и она страдала той же болезнью, что и ее безвременно ушедшая из жизни дочь.

Мищерины приехали к Илюше в больницу, когда решалась его судьба. Собственно, она уже была определена — детский дом. А пока ему предстояло еще некоторое время подлечиться, а затем до осени провести время в оздоровительном лагере. Лидия Ивановна с Владимиром Михайловичем едва ли не через день приезжали к нему в больницу, привозили гостинцы, игрушки. Он им сразу понравился — хорошенький, спокойный. Лидия Ивановна тотчас стала искать в нем черты своего Олега, но не находила. Тем не менее мальчик запал ей в душу, так же как и Владимиру Михайловичу. А Илюша относился к ним настороженно, хотя и не скрывал радости, когда они его навещали. Из лагеря приехали встречать с полными сумками подарков. Однако мальчик, выйдя из автобуса, насупился, заупрямился и с ходу огорошил: «Я поеду в Балабаново, к бабушке».

Потенциальные родители просто онемели от неожиданности. Они не знали, какие слова для него подобрать, как уговорить, чтобы поехал с ними посмотреть, где и как они живут. Оказалось, Илюша решил почему-то, что они повезут его в детский дом. «Я не хочу в детский дом, буду с бабушкой жить», — кричал, размазывая слезы по щекам.

— В какой детский дом, глупенький, мы к себе тебя повезем. Не понравится — уедешь, силой никто тебя удерживать не станет, — уговаривала парня разволновавшаяся Лидия Ивановна.

Как только Илья услышал, что поедет к ним в Боровск, сразу успокоился, повеселел и всю дорогу донимал: «Ну скоро ваш дом? Вы здесь живете?» — показывал пальцем в окно. Мищерины рассказывали, что у них есть сад, огород, в будке живет собака, есть два кота. На Илюшином лице все больше проявлялось любопытство, а будущая мама вжималась в сиденье, ее не покидала тревога: а ну как ему не понравится у них, как она с ним расстанется? Они ему уже и одежку красивую купили, и учебники с портфелем, и комнату Олега приготовили.

А Илюшка, обойдя дом, заглянув во все закоулочки, сунув нос в ящики стола, попробовав на мягкость диван, торжественно произнес: «Я остаюсь здесь, с вами буду жить!».

— Деточка ты моя, кровинушка, — дала волю слезам Лидия Ивановна.

— Ну давай пять, — играя желваками, протянул руку Илюшке Владимир Михайлович. Он крепко, по-мужски сжал детскую ладошку, так крепко, что мальчик вскрикнул.

— Ничего, брат, ты же мужик, — сиял от радости распрямивший поникшие плечи пятидесятивосьмилетний мужчина, которому засветила возможность вновь стать отцом.

— Какие же вы молодцы, — одобряли одни соседи, — что не побоялись все же изменить свою жизнь и сироту приголубить.

— На что вы надеетесь в таком возрасте, вы же вырастить его не успеете, — осуждали другие.

— Напрасно вы мальчика взяли, — сетовали родственники, — лучше бы девочку, ведь Илюшу с Олегом будете все время сравнивать.

(Окончание в следующем номере.)