Студенческая «Шинель»

Сюжет гоголевского сказа актуален как никогда.

После ярких «Игроков», «Ревизора», «Брата Чичикова» Александра Плетнева на калужской сцене вновь затеплился огонек от гения Гоголя. Студенты-дипломники из Москвы поставили «Шинель». Получилось живо, эксцентрично, как сам гоголевский сказ.

Спектакль поставил по собственной инсценировке Константин Тришин, пятикурсник режиссерского факультета ГИТИСа, ученик Леонида Хейфеца. Текст Гоголя сегодня пугающе актуален, поэтому «осовременивать» его не пришлось.

Действо послушно следует не только за сюжетом, но и словом Гоголя. Каждая метафора обыграна, пластически развернута. Клоуны – Мойры вводят пупса в мир живых, награждая героя странным на наш слух именем Акакия.

Художник-постановщик Анжелика Кременецкая, пятикурсница факультета сценографии и театральной технологии Школы-студии МХАТ, внесла в постановку много говорящих деталей. Офисных марионеток она одела в красные носки. Тренд моды прошлого года тщится позиционировать самостоятельно мыслящего человека, готового отстаивать собственное мнение. Этот яркий штрих оттеняет конформизм гоголевских госслужащих.

Актеры Вячеслав Соколов, Андрей Соловьев, Сергей Соболев, Захар Машненков, Елена Короткова, Наталья Бушина, Екатерина Буреничева исполняют по нескольку ролей. Рой персонажей буквально душит Башмачкина, липнет к нему ядовитой пеной дней. Живая музыка в исполнении Дмитрия Кейля, Кирилла Бурова, Андрея Соловьева снимает напряжение, как клапан.

У зрителя мороз по коже пробегал от жизни Акакия Акакиевича в постановках Баталова и Норштейна. И каждый думал, пуская слезу сочувствия: «Какое счастье, что это зверство осталось в далеком прошлом!» Теперь же анекдотические злоключения одной из пылинок офисного планктона – обычное дело, и хуже бывает.

Подумаешь, коллеги бумажек за ворот насыпали. Не донос ведь клеветнический написали! Надо же имперским госслужащим проявить «канцелярское остроумие», а то глаза от безделья совсем остекленеют. И на месте своем Башмачкин сидит крепко, и премиями начальство его не обходит. Ведь крестный Акакия Акакиевича служил столоначальником в сенате.

При постановке молодежь шутила, что, мол, «герой работает принтером». Да, он простой переписчик департаментской ахинеи, в тексты не вникает. Но пишет каллиграфически и без ошибок. Работу свою герой любит настолько, что и вечерами, для развлечения, служебные бумаги переписывает. Как сегодня: клерки и на работе за компьютером, и дома – в соцсетях.

Маленький ли человек Акакий Башмачкин? Его чин IX класса, титулярный советник, соответствовал чину лейтенанта военного флота России и давал право на личное дворянство. На время написания повести в число чиновников с IX по XIV класс было 50 871 человек, что составляло половину всей бюрократии. И их хватало на управление всей Российской империей.

Обращение к лицу в чине титулярного советника – «ваше благородие», так что он не так уж и ничтожен. Он не более жалок, чем генерал, к которому обращается за помощью ограбленный чиновник. Оба персонажа – винтики системы, и генерал гораздо гротескнее.

Добродетельный герой (имя Акакий переводится как «безгрешный, беззлобный») живет в бесчеловечных условиях «свирепой грубости». Чрезвычайной экономией Башмачкин собрал деньги на шинель, а ее, как вы помните, в первый же вечер сняли с плеч грабители. Коллегам стало жаль его, и чиновники собрали для Акакия Акакиевича сумму, впрочем, незначительную. Ведь только что они поиздержались, жертвуя деньги на портрет «любимого руководителя».

Бедолага обратился за справедливостью к генералу. Это «чудище обло, озорно», воплощение государства (Захар Машненков), облаяло Акакия Акакиевича. На стресс наложилась простуда, герой слег и через несколько дней умер в бреду. С тех пор в Петербурге появился призрак униженного и оскорбленного, стаскивавший с прохожих шинели и шубы. Угомонился мертвец, только экспроприировав шинель генерала, обидчика.

Не из этой ли повести родом призрак «Манифеста» Карла Маркса, написанного шестью годами позже? Ведь «все мы вышли из гоголевской шинели», процитировал беседу с Достоевским парижский журналист Эжен Мельхиор де Вогюэ. Не только Золотой век русской литературы полон титулярными советниками – от станционного смотрителя до Мармеладова и доктора Дымова. Башмачкины есть среди героев Кафки, Камю, Айрис Мердок…

В финале герой Валерия Смородина вызывает столь дефицитное сегодня чувство пронзительной жалости, сострадания. А ведь именно оно – мерило масштаба личности. На мировой сцене Акакия Акакиевича играли Ренато Рашель, Бастер Китон, Марсель Марсо.

«Все мы немножечко лошади», у кого украли шинель, у кого – восьмичасовой рабочий день, единую тарифную сетку, вклады в банке. Да много чего. Поэтому режиссер не пошел на поводу у модного виктимблейминга, обвинения жертвы. Он не сделал Башмачкина ничтожным. Бенефисная роль отдана юбиляру ростом метр девяносто, атлетического сложения, фехтовальщику и гимнасту, исполнявшему доселе роли сильных духом и телом персонажей.

В спектакле на экзистенциальный сквозняк выведен не «он», «маленький человек», а «я», каждый живущий. «И нам сочувствие дается, как нам дается благодать».

Маргарита РАЗУМИХИНА.

Фото Игоря РУЛЁВА.