Вандалы мы, взрослые, а не подростки

Разбитая остановка, изуродованный памятник, сломанное дерево – это зеркало нашего отношения к тем, кому 13 – 17 лет.

Первое, что обычно приходит на ум, когда видишь ту же выкорчеванную с корнем зарядку на новенькой «умной остановке», — «подонки малолетние». Не конкретно Вася, Петя, Игорь, а вот так, общим местоимением — «они».

Не персонифицируя хулигана, мы отодвигаем от себя их всех, считаем, что у них «нет ничего святого», «что из них вырастет», «уроды» и т.д. Подумаем, и идем себе дальше. Мы же считаем, что мы не такие. Мы, взрослые, умнее, интеллигентнее, порядочнее их, тех, кто «урод».

А в чем же причина столь распространенного сегодня веяния крушить и ломать красоту? Не в том ли, что подросток ярче и болезненнее чувствует фальшь. Во всем: отношениях, речах, поступках? Стимул делать все назло очень актуален среди молодежи, и не только сегодня. Вспомните себя молодыми. Реакция на всевозможные запреты, которые в юности воспринимаются как несправедливые, чаще всего одна — агрессия.

Однако есть нюансы. Если в годы, например, моей юности, агрессия эта очень редко выплескивалась на, скажем, общественно значимые объекты. А уж о памятниках, тем более связанных с Великой Отечественной войной, — об этом и мысли не было. Сейчас стерты все линии общественного табу.

И для тех, кто жарит сосиски на Вечном огне или раскрашивает памятник погибшим, нет разницы между святым и повседневным.

Нужно за это наказывать? Безусловно. Но давайте отодвинем юридическую сторону ситуации и посмотрим на факт с моральной стороны. Дети — это наше зеркало, зеркало нашего образа жизни, восприятия действительности. И, кто знает, быть может, фальшивые, протокольные речи взрослых перед памятником и стали катализатором для взрыва агрессии?

Моральные ориентиры в обществе формируются не речами, а собственным отношением большинства членов общества к тому или иному явлению. В Советском Союзе, как бы ни ругали ту идеологию, она была. Конкретная и понятная. К ней относились по-разному, но ей следовали. Сейчас государственной идеологии нет, есть набор общих фраз. Взрослые его понимают и чаще всего идут на компромисс, подростки такого не приемлют. В результате, по данным недавно проведенного опроса, более 60% молодых людей в качестве морального ориентира выбрали себя самого.

«Я так хочу», — эта фраза стала самой популярной в молодежной среде. Что это — эгоизм, способ самоутверждения или апатия? Смею предположить, что это результат нашего, взрослого, отношения к сегодняшней жизни, тому, что нас, взрослых, окружает. Как бы мы ни пыжились, читая тысячи лекций о патриотизме, взаимовыручке, священности памяти, — слова пройдут мимо ушей подростка, если он видит, что слова эти — фальшь, что за окном совсем другие взаимоотношения, что главное нынче не в любви к ближнему и Отчизне, а в способах обогащения. Увы, это так.

Психологи пытаются разобрать сегодняшнее состояние подростка с помощью своих методов и практик. Наверное, и они правы, есть тут и возрастные особенности, и общее развитие человечества, и снижение ценности вещи из-за ее доступности. Однако я говорю несколько об ином. О глубинном понимании, «что такое хорошо, и что такое плохо».

И пока мы, взрослые, не разберемся сами в этих простых вопросах, наше зеркало — подростки будут и дальше «самовыражаться», ломая и круша все, что их окружает из мира нас, взрослых. И в заключение: несомненно, наказывать за вандализм необходимо. Мы все же живем в государстве с его законами и правилами. Юридическими. А вот правила моральные грустно стоят на берегу и смотрят, как мимо них проплывает корабль страны в яркой мишуре пустословия и бездуховности.

Фото Анны ЗОЛОТИНОЙ.