Детская неожиданность

Яркие игрушки на фоне апокалипсиса — за что он так с ними? Первая мысль от инсталляции «Мои родные милые места» художника из Воронежа Ивана Горшкова. Выставка открылась в PROArts.

Какие-то наваленные горы мусора и в них кричащими цветными пятнами оранжевые поросята, плюшевые белочки. Из глаз нарисованных масок выползают маленькие пластмассовые собачки, нелепый советский сервант на огромной надувной подушке. Проволока спутанными мотками, какие-то старые коробки, тряпки. Угол Плюшкина XXI века. Это на первый взгляд. Хаос, мусор. «Ничего себе, родные и милые места. Нелегкое детство было у художника», — следующая мысль.

И тут вдруг звучит живой рояль, вокальный цикл «Петербург» Свиридова в исполнении Константина Мошкина. Сервант начинает «танцевать», и понимаешь, что он стоит, скорее всего, не на подушке, а на облаке. И тогда весь «хлам» вокруг проявляется как лист фотографии в проявителе. Неожиданное звуковое сопровождение обрисовывает пространство выставки. «О! Именно теперь нужно «включить» чувственное подсознание», — следующая мысль. Пытаюсь завести мотор. Не заводится. Сервант мешает — свалится он с «облака» или устоит? Устоял, но проволока осталась проволокой, железяки — железяками, а тряпки — тряпками. Не зацепило. Слишком тонка ткань восприятия инсталляции, не для толстошкурного организма.

Будучи дотошным человеком, я все же поинтересовался у художника: а что это такое все вокруг? Иван Горшков оказался неожиданно добродушным, веселым и открытым творцом. Он с жаром стал объяснять про структурированный хаос, баланс, творческие коды и прочие концептуальные, прости господи, сложности. А потом вдруг сказал: «Представьте, что инопланетяне приземлились на незнакомой планете и нашли кучу вещей, назначения которых они себе даже не представляют. И они попытались собрать из всего найденного нечто…» Поблагодарив художника, я тихо отошел в сторонку.

Мунк в дорогу

В одном из интервью Иван Горшков признался, что одно из сильных впечатлений его юности — знакомство с творчеством норвежского художника Эдварда Мунка. Старик Мунк, похоже, постарался на славу. Однако идти вслед за Куинджи, Айвазовским, Бурлюком, Бэнкси или Мунком бессмысленно. Это все равно что петь песни «под Высоцкого».

Выход за рамки реализма — стремление постучать в бессознательное бессознательным. У каждого своя дверь. И если художник нашел ее — он становится в один ряд, но не за спиной великих сюрреалистов, кубистов, ньюартовцев и т.д. Если же он пытается использовать их методы выражения чувств, мыслей и фантазий, то становится пошлым ремесленником.

Течения «современного искусства» очень ограничены временем. Сегодня они современны, а уже завтра становятся либо историей, либо свалкой истории, в зависимости от таланта. Протест, поиск и коммерция — вот, на мой взгляд, три «коня» современного искусства. Конечно же, «кони» эти рождаются, развиваются и умирают вслед за сменой ориентиров, приоритетов и ценностей социума. Яркий пример в нашей стране — постреволюционная ситуация. В двадцатых годах прошлого века поиск в искусстве обусловлен был именно сменой общественного строя.

«Механические танцы» Николая Фореггера, клоунада Виталия Лазаренко, Владимир Маяковский, Казимир Малевич, Алексей Крученых — футуристы начала века искали будущее искусства. Бескорыстный протест «старой» классике. Возможно. Хотя тот же Бэнкси, заявлявший неоднократно, что коммерческий успех для уличного художника — признак провала, тем не менее зарабатывает миллионы. Лукавство в мире постмодернизма весьма частый гость.

Вот и Иван Горшков в интервью весело заявляет о том, что продал свою работу за 10 тысяч долларов. Можно только порадоваться за него. И за тех, кто понимает его творчество и готов платить.

То, что демонстрируется сегодня в Центре современного искусства PROArts, очень спорно. Такого калужский зритель еще не видел в интерьерах калужских культурных заведений. Именно поэтому на выставку нужно сходить. Иван Горшков, как бы кто ни относился к его инсталляциям, уже достаточно известный в мире художник. Его работы
выставлялись в Берлине, например. Там ему был отдан целый зал старинного замка. В России работы Горшкова видел искушенный зритель Москвы, Перми, Нижнего Новгорода и, конечно, родного Воронежа.

Без сомнения, весело наблюдать, как неискушенный посетитель ищет глубину и тайные смыслы в куче мусора. Но ведь очень часто он их там находит. И уходит с такой выставки, получив массу эмоций и тем для размышлений. Именно поэтому не стоит, наверное, сильно обличать современных адептов «непонятного искусства». Важно эмоционально понять, кто перед тобой: художник, пусть и совсем тебе непонятный, или пошлый поделочник. А в этом деле подсказчиков, кроме собственного чувства, нет.