Я понял, что такое роса…

(Окончание. Начало в предыдущем номере.)

— Как хорошо, что ты у нас есть, — неустанно повторяли домочадцы, обращаясь к Глебу. И тот буквально сиял от счастья. Однако с братом нередко случались «бои без правил». Глеб провоцировал Акима. Ему было обидно, что он не хотел делиться с ним игрушками: «У меня их мало, а у него вон сколько!».

— И у тебя будет столько же. Ты ведь совсем недавно у нас живешь, а это все годами приобреталось.

Аким злился, что, идя в магазин, он всегда покупал шоколадки для двоих, Глеб же — только для себя.

— Пойми, это его беда, а не вина, — объясняла мама, — примера у него не было. А ты подаешь Глебу хороший пример, и, поверь, скоро он будет поступать так же.

Терпеливо, шаг за шагом двигались по пути примирения. Тем не менее ребята дрались. И когда однажды Аким пришел домой с окровавленными ушами и разбитым носом, крикнув в отчаянии: «Я его ненавижу!», Елену прорвало. Она наказала обидчика ремнем. Непедагогичный воспитательный инструмент оказался более эффективным, чем многочисленные душеспасительные беседы и увещевания. Драки прекратились.

Очень трудно поначалу давалась Глебу учеба. В школе залезал под парту и плакал: «У меня не получается, я не смогу». Настолько была занижена у него самооценка. Дома мама с папой просили его вставать перед зеркалом и повторять: «Я сильный, умный, у меня все получится». А в ответ опять: «Не смогу!»

Раз двадцать объясняли ему и показывали, что такое роса. Бесполезно. А тут пошли вместе в магазин папе за рубашкой. Пока ее выбирали, Глеб листал какой-то журнал. И вдруг с радостью воскликнул, показывая летний пейзаж: «Я понял, что такое роса. Это такие дождинки мелкие».

Маленькие победы. Но как много значили они для родителей и для Глеба! С Акимом они подружились. Оба занимаются английским, ходят в математический кружок. Глеб, кроме того, в театральную студию, музыкальную школу. Играет на флейте и трубе. «Меня Андрей Николаевич опять похвалил, — сообщает, едва переступив порог. — Я так хорошо играл, если б ты, мама, слышала!». В общеобразовательной школе у него тоже все в порядке, в основном пятерки, как и у брата.

— Глеб более ласковый, внимательный, чем Аким. «Мамочка, ты устала? Чайку горячего?». Тут же подогреет, принесет. Акиму такое и в голову не придет, — делится Елена.

О своей родной маме Глеб раньше вспоминал, задавая только один вопрос: «Почему она меня бросила?». Заболела, объясняли ему, и, чтобы тебя спасти, отправила в детский дом. А он не унимался, мол, она обещала забрать. И мама с папой говорили о безответственных людях, которые не держат слова. Но ты, дескать, молись (Письменные часто тогда в Оптину Пустынь ездили), чтоб она выздоровела и образумилась.

Глеб истово молился. А однажды сильно обиделся, когда вновь услышал от Елены «биологическая мама». «Не называй ее так». Елена вспылила, дескать, а как же мне ее называть? Но потом поняла, что совершила непростительную ошибку. Извинилась. Она всегда извиняется, если не права, перед кем бы то ни было.

Глеб (он уже в третьем классе) и сейчас может осуждать ту, что его родила. Но запрещает это делать другим. О матери вспоминает уже в другом ключе: «Если она выздоровеет, ты не отдашь меня?».

Он очень хочет взять фамилию Письменных и отчество папы. Они согласны. Консультируются с юристом. В мальчишке до сих пор еще жив страх предательства. Он всегда контролирует, где родители. Елена пришла к нам в редакцию, а он звонит: «Мама, ты где, когда придешь?». Акиму без разницы, куда ушли родители, когда вернутся…

Недавно Письменные переехали в новую квартиру, трехкомнатную. Думали, как ребят разместить: в одной комнате или в разных. А они сами решили — в одной, но чтоб у каждого был свой уголок. Так и сделали. Аким и Глеб мирно существуют в одной комнате, но имея при этом личное пространство.