Когда на душе становится совсем тоскливо, я слушаю музыку. Не знаю другого способа резко сменить настроение. От одной композиции к другой — и тоска сменяется радостью, суета в мыслях – собранностью. Наверное, оттого, что для меня в начале было не слово, а звук. Неизмеримость влияния музыки на человека, ее способность без препятствий попадать в сердце и разум поражают меня всю жизнь. Мало того: скажите, что вы слушаете, и я скажу, кто вы.
Прошлый век превратил музыку в индустрию. Оказалось, что быть музыкантом – это престижно, потому что можно заработать не на один кусок хлеба. Но, как и века назад, сколько денег окажется в шапке — решает публика.
С развитием массовой культуры академическая музыка отошла в распоряжение элиты. Согласитесь, в маршрутке не услышишь Гайдна или Мусоргского, а Чайковский звучит только в новехонькой «ударной» обработке, и то случайно. Наверное, это было неотвратимо. Впрочем, что-то я затянула с лирикой. Пора переходить к конкретному, малоизвестному широкой публике, автору.
Общепринятое мнение, что великих композиторов женского пола не существует. Все грамотные сторонники этой теории приводят слова Брамса: «Скорее мужчина родит ребенка, чем женщина напишет хорошую музыку». Если подумать, то на момент жизни композитора так и было. Но времена меняются, и в двадцатом веке гипотеза дала трещину. А едва ли не единственное живое доказательство тому живет и творит в Германии.
София Губайдулина, рожденная в СССР 85 лет назад, чье имя СМИ часто включают в тройку великих композиторов советского авангарда, последних классиков 20-го века вместе с Шнитке и Денисовым. Об этой уникальной женщине сегодня и поговорим.
Первый раз услышала о ней еще в музыкальной школе. Потом заметила знакомую фамилию в титрах быковского «Чучела» и поняла, кто был автором замечательного «Вальса». К слову, классиков-авангардистов советский кинематограф не раз спасал от голодной смерти. Шнитке стал автором саундтрека к «Сказке странствий» Митты и «Маленьких трагедий» Швейцера. Губайдулина выбрала мульфильмы «Кошка, которая гуляла сама по себе», «Маугли», «Балаган», ленты «Вертикаль», «День ангела», «Крейцерова соната», уже названное «Чучело», всего — 25 саундтреков.
Вам интересны подробности ее биографии? О, она стоит изложения на большом экране. Это сейчас Губайдулина – бренд, но путь к этой звездности пролегал через тернии.
Родилась в голодном 1931 году в Чистополе, потом семья переехала в Казань. На троих детей зарплаты отца, инженера-геодезиста, не хватало. Потом была война. Но Соньша все-таки не бросила музыкальную школу, хотя ходила туда голодной и буквально босиком: в сандалиях остался «живым» только верх, без подошвы. А дома не было лишнего клочка бумаги, чтобы записать придуманную музыку. Только рояль со странным названием «Слесарь».
Она закончила Казанскую консерваторию, затем – Московскую, каждый раз специализируясь на композиции. В Москве ее руководителем был Николай Пейко, ученик Шостаковича. Он-то и показал опальному композитору первую написанную Софией симфонию. В ответ прозвучало: «Желаю вам и дальше идти вашим неправильным путем». Другие мэтры – Хачатурян, Кабалевский – неправильности не одобряли. Но она закончила аспирантуру, уже будучи оцененной за талант.
Несгибаемая, неподстраивающаяся, нелюдимая. Пресловутому куску хлеба она всегда предпочитала свободу выбора. В советские времена ее было невозможно уговорить на написание «комсомольской» симфонии, да что там – даже аккорд бы не вышел из-под пера за ее авторством по такой причине. Злополучный Тихон Хренников в 1979 году включил ее в свою семерку композиторов, чья музыка не должна была исполняться на ТВ и радио.
Зато Губайдулина была популярна во времена квартирников, когда на концерты «подпольных» классиков собирались несдавшаяся интеллигенция и иже с ней. Но понимали ли они, что слышали? Большой вопрос.
Инструментальный состав, который она избирает для своих произведений, необычен, как и она сама. К примеру, «Трио для трех тромбонов» или «У края пропасти» для водофона и семи виолончелей. В двенадцатичастной симфонии «Слышу… Умолкло» одна из частей –уникальное соло дирижера, состоящее из одних только жестов, оркестр безмолвствует. И Геннадий Рождественский, первый дирижер симфонии, с восторгом дирижировал тишиной. А ведь есть и такое испытание для музыканта, как «Verwandlung», где тромбонист должен изобразить клоуна, который ходит по залу и веселит публику, а потом он возвращается на сцену и превращается в трагического персонажа.
Используя западные и восточные инструменты, она с легкостью перемещается от кантаты «Ночи в Мемфисе» для мужского хора, меццо-сопрано и камерного оркестра к «De profundis» («Из глубины»), написанной для баяна, или сочиняет для японского кото «Рано утром, перед пробуждением…». Музыка Губайдулиной буквально безгранична, «Рубайя» и «Семь слов Христа» одинаково естественны в ее мире.
Она по-новому использует ударные, в том числе восточные. Постоянным исполнителем ее музыки стал Марк Пекарский, несколько лет назад покоривший калужскую публику своим мастерством. Срывать ярлыки и возвращать инструментам равноправие – один из ее многочисленных талантов.
Как она выживала при практически полном отсутствии заказов и концертов? Про один источник дохода – музыку к кино — мы уже говорили. Вторым были премии. Их Губайдулина получила за жизнь великое множество. Денежные награды приходили из всех стран мира — из Испании, Франции, Японии, США, Германии, Дании, Швеции, Монако, Италии. Да что там – еще во время обучения она была сталинской стипендиаткой. Ее талант не могли отрицать даже враги. К слову, сейчас Софья Асгатовна – почетный доктор Йельского и Чикагского университетов.
Настоящая, мировая, слава пришла к ней после 1985 года, с перестройкой. К композитору часто напрашиваются на интервью – шутка ли, поговорить с живым классиком! Иногда она соглашается. И в разговоре будто ненароком выдает совершенно замечательные вещи. К примеру, в телефонной беседе с Дмитрием Смирновым в 2001 году она рассказала о том, чего хочет достичь, создавая музыку.
«Чего я хочу достичь своей музыкой? Того, что все хотят достичь. То есть осуществить настоящее длящееся время, которого нет в жизни. В жизни-то нет настоящего длящегося времени — мы не имеем вообще настоящего времени в жизни, мы все время переходим от прошлого к будущему, а настоящего мы не имеем ни одного мгновения. И это мгновение, по существу, только в искусстве можно достичь, когда настоящее длится, и оно длится с помощью музыкальной формы. Если вот это удается — настоящее длящееся время, то вот это… по-моему, это цель любого художника».
У публики с Губайдулиной отношения сложные. И дело не в авангарде, к которому ее произведения причисляют десятки лет. Нет. Автор более сотни симфонических произведений, сочинений для солистов, хора и оркестра, инструментальных ансамблей, музыки для театра и кино не пользуется популярностью из-за сложности, непривычности для слуха ее музыкального почерка.
Недаром ее современник Альфред Шнитке сказал о ней: «Преобладание таинственного – это не только ее суть, но и профессиональное качество. Она – непонятное, и поэтому она – явление. И притом не имеющее аналогий».
Элитарна ли ее музыка? Да, настолько же, насколько элитарно творение гения. От любой коммерческой поп-группы на современном российском пространстве ее отделяют сотни световых лет. Слушателю, сидящему в зале, нужен громадный опыт, погружение в музыкальную среду, не загаженную ритмом в две четверти и умцадрицами около тоники, доминанты, субдоминанты. Нужна культура, практически утраченная в последнюю четверть века. Иначе вместо гармонии он рискует услышать какофонию. И слышит. И выходит из зала в антракте.
…Сейчас в России существуют Международный фестиваль современной музыки «Конкордия», Международный конкурс пианистов и Центр современной музыки ее имени. А она продолжает жить в немецком Аппене, в небольшом доме с садиком, купленном на средства, вырученные от продажи рукописей коллекционеру. И благодарна за это Гидону Кремеру, вовремя познакомившему с нужным человеком.
Тогда, в 1991-м, ей хватило только на дом – стенвеевский рояль в пустой зале появился благодаря Мстиславу Ростроповичу. В одном из интервью она рассказывала, как тот появился в дверях дома с рыбой и шампанским. Она одинока, все близкие – муж, дочь и даже маленькая любимица-кошка — ее покинули. В конце концов, огромный талант не спасает от житейских невзгод. И все же ее основное сокровище остается с ней, на самом виду, и похитить его не сумеет даже время. Ее музыка.
«Я религиозный православный человек и религию понимаю буквально, как religio — связь между жизнью и высотой идеальных установок и абсолютных ценностей, постоянное воссоздание legato жизни. Жизнь разрывает человека на части. Он должен восстанавливать свою целостность — это и есть религия. Помимо духовного восстановления нет никакой более серьезной причины для сочинения музыки».
Комментарии
Больше по теме
Трасса 66: дорога беглецов, которой нет на картах
И снова путаница…
Путаница от А до Я