Нити памяти

Двести шестнадцать лет назад родился творец русского языка в его современном виде. Кроме пышного ежегодного празднества в Полотняном Заводе Калужский край откликнулся на день рождения Александра Пушкина скромными, но душевными делами. Одно из них — выставка вышивки в Калужском доме мастеров.

Ляля Дурнова создала цикл изысканных по форме и содержанию гобеленовых вышивок, посвященных личности, биографии гения, местам его жизни.

Вот набережная реки Фонтанки, решетка Летнего сада, Прачечный мост, громада Исаакия, чугунные фонари, филигранно подстриженные липы, гранит Невы — все приметы города, запечатленного в душе и творениях «Евгения Онегина».

Работы Ляли Александровны четко разделены на три плана, в них сочетается безупречная передача силуэтов, персонажей и архитектурный фон.

Мы встретились с автором, чтобы расспросить о секретах мастерства. 

— Скажите, пожалуйста, Ляля Александровна, кто и когда научил вас вышивать?

— Я была очень непоседливым ребенком. После отечественной войны наша семья в Майкопе снимала квартиру у учительницы, преподававшей у меня в младших классах. Чтобы обуздать мою избыточную резвость, она и посадила меня за вышивание. Авторитет учителя был непререкаем, старательно вышивали изображения девушки и матроса. 

Учительница раз за разом заставляла спарывать небрежные стежки: «Ты посмотри — где рот, где ухо!». Вышивали по канве, на которую не был заранее нанесен рисунок, как сейчас в магазинах продают, линии переносили «вприглядку». Мне очень жаль, что эти детские работы не сохранились, — отец был военный, мы часто переезжали и оставляли ненужные вещи. Быт был таким, что одно время в Нолинске, бывшем Молотовске, я даже ходила в школу в лаптях. Папа прислал мне ботики, но они утонули в непролазной грязи, замок поломался.

После школы я работала арматурщицей на строительстве железных дорог в Мостоотряде в Вятке, но всегда мечтала учиться, и именно в Ленинграде, о его красоте рассказывала мне учительница.

За пять лет в Институте транспортного машиностроения (сейчас это Государственный университет путей сообщения) я изучила не только свою профессию — инженер строительства мостов, тоннелей, но и улицы, музеи Ленинграда. Какой интересный факультет! В институте был музей истории мостостроения… 

— Это очень ответственная работа, бывало, инженеры, сводили счеты с жизнью, если возведенный по их проекту мост рушился…

— На БАМе, в центре магистрали, наша бригада построила 46 мостов и все целы. Я была мастером-нормировщиком. Приеду к бригаде и слышу: «Давай наряд, мы не на сопки приехали смотреть». Мороз такой, что техника не выдерживала, 45 градусов: по КЗОТу работать в таких условиях нельзя. А рабочие отвечают: «Техника железная, а мы живые, надежные».

Наша бригада шла по тем местам, где железную дорогу строили заключенные. На пролете одного моста они написали сварочным швом: «Мы не рабы, рабы не мы». Рабочие тогда, в 70-е годы XX века, зарабатывали по 400-700 рублей в месяц. У меня зарплата была тоже хорошая — 256 рублей, выше, чем на «материке». Но в перестройку, когда начисляли пенсию, северные надбавки у нас сняли. И получила я одиннадцать тысяч рублей, меньше, чем если бы работала в центре, а не в тайге на морозе, в палатках и бараках…

— А ведь БАМ — это стратегический объект, обеспечивающий безопасность, целостность государства! 

— Да, и сейчас по БАМу вывозят рудные богатства Сибири — уран, никель. Как раз к этим месторождениям мы и тянули железнодорожную ветку.

— Работа у вас резко контрастирует с хобби. Помогает ли оно вам в жизни? 

— Да, очень. В начале 90-х у меня онемели, обездвижились три пальца правой руки — даже боли не чувствовали. Врачи диагноз не смогли поставить, но пальцы я разработала вышиванием! 

Рисунки я беру из книг, сама перерабатываю фотографии Петербурга, опираясь на личные воспоминания. Так возникли работы «Банковский мост с грифонами», «Мост Ломоносова». Кроме пейзажей я исполнила цикл «Евгений Онегин», он также показывался в Доме мастеров. Я много читала о Пушкине, собирала библиотеку воспоминаний о поэте, с благодарностью вспоминаю рассказы школьной учительницы литературы, перечитывала его сочинения по десятитомнику много раз.

— Продаете ли вы работы?

— Их так долго делаешь, что продавать жалко. Если я вижу, что человеку очень близко, нравится то, что я делаю, то дарю. Прикладные, бытовые работы (воротнички, блузки) вышивать не люблю. Только галстуки с портретами Пушкина делаю. 

Сейчас хорошо научилась вышивать моя внучка, ее я тоже заставляла спарывать небрежные стежки. Она — студентка факультета иностранных языков КГУ. Сейчас увлеклась японскими костюмами, сама их шьет, вышивает.

Издревле образ абсолютной женственности — девушка за пяльцами. Вспомните хотя бы «Вышивальщицу» кисти Тропинина. Не напрасно девушек из всех слоев общества раньше обучали этому уютному ремеслу — искусству. Даже в советские времена на уроках домоводства в школе ученицы осваивали гладь, «крестики». Зачем?

Это воспитывало характер, настойчивость, вкус. Одно из самых важнейших правил всякого искусства — экономия средств. Излишество «рябит», «пестрит», «кричит», но не создает впечатления красивого. Девочек учили не превращать работу в лабиринт крестиков, узелков, нашивочек, а брать только те линии, которые необходимы для рисунка, без которых рисунок неполон. Вот олень задумался на пригорке, прислушиваясь к лесной тишине. Он вышит в середине XX века, в дотелевизионную эру. Эта вышитая картина была самым ярким объектом в домашней среде, и тишина ее сюжета была под стать неспешности быта.

Но — «что ни век, то век железный», а вышивальщицы все кладут стежок за стежком, противостоя суете и «тараканьим бегам». 

Дорогие калужанки! Сейчас, летом, самое время, сидя на даче под розовым кустом, вспомнить благородное искусство царевен и крестьянок. За пяльцы! 

Запечатлите портреты любимых, родные пейзажи, грезы и мечты.