Что японцу хорошо

Ты можешь читать о стране много лет, знать ее литературу и искусство и ошибаться. Десять дней в Стране восходящего солнца полностью изменили мои представления о ней. Как обычно, опуская привычные туристические маршруты, расскажу о том, что зацепило.

Правополушарные интуиты

Начнем с того, что жители этой страны отличаются от нас не только превалирующим отрицательным резус-фактором и трудностью с переработкой лактозы.

Среднестатистический японец живет в мире, где он не может поделиться своими реальными проблемами ни с кем. С женой — по традиции не положено, с друзьями — они не поймут, это же твои проблемы. Вот и получается, что самое личное остается внутри. В крупных городах это одиночество особенно ощутимо, в провинции — чуть легче. Здесь проще нравы, эмоциональней и открытей люди. Смеющихся во все горло на рабочем месте подружек можно заснять именно здесь и совершенно нереально — в токийском офисе.

Теперь о том, что 90 процентов японцев правополушарны. В нашем понимании они — левши. Те русские, которые живут с ними бок о бок не один год, называют их интуитами. Что это значит?

Зайдя в онсен, можно заметить, как все присутствующие японцы на долю секунды замирают — оценивают, какая аура тебя окружает. Со мной оказалось все в порядке, и проблем не возникло. Вот если бы у меня была татуировка, то тогда точно не видать мне звезд и водопада, сидя в теплой водичке.

Или, к примеру, собрались на назначенную давным-давно важную встречу два владельца компаний. Повод — обсуждение контракта. Поговорили о погоде, обсудили выставку и… разошлись. В чем дело? Атмосфера была неподходящей! И это не шутка, а стиль мышления, который усваивается с детства. Собственно, даже иероглифы — это некие сгустки образов, воспринимать которые учат с младых ногтей.

Еще одна черта, которая поражает, — коллективность мышления. Для этого достаточно у одной японки спросить, на той ли станции мы находимся, — и, не уверенная в ответе, она обратится к другим прохожим, пока вокруг вас не соберется «могучая кучка» активно помогающих людей.

«Что люди скажут» — здесь это очень важно. Любая индивидуалистическая выходка оборачивается занесением поступка в некое подобие «домовой книги», которая ведется в каждом райончике много лет. По ней можно узнать, как вели тебя твой дед или тетка и чем они не угодили соседям. Сама архитектура густонаселенной страны не предполагает изоляции. «В Токио (*можно подставить Йокогаму, Киото, Осаку, Камакуру, любой другой город) ничего не скроешь» — так здесь говорят. Именно отсюда берется еще один поразивший меня факт.

Преступником быть невыгодно

Тогда под прицел СМИ и активное осуждение окружающих попадет вся твоя семья. Даже система защиты свидетелей, перенятая на Западе, не спасает от народного гнева членов семьи нарушившего закон.

К примеру, если, не приведи господь, сын совершил убийство — неважно, сошел ли он с ума или был в состоянии аффекта, — скорее всего, его родители совершат харакири, а младшие дети лишатся не только семьи, но и друзей в одночасье. Их отправят — поодиночке — к дальним родственникам, и жить они будут под другой фамилией.

Ну и кто захочет нарушать закон при таком раскладе? Сумасшедшие. Вообще говоря, социальное давление в этой стране ощущается кожей. Лично у меня осталось чувство громадного стресса, который тихо переживает эта страна. Немудрено, что среди не достигших тридцати лет японцев все больше хикикомори, которые игнорируют любые социальные контакты годами, живя за счет родных или сетевых заработков.

Девять тысяч богов

На вопрос: «Вы — верующий человек?», каждый второй японец ответит: «Нет». Синтоизм, буддизм и христианство — все эти религии присутствуют в стране на бытовом уровне. Правда, меньше всего повезло христианству: в эпоху Эдо, когда страна была закрыта, все попытки последователей португальских католиков проповедовать смирение жестко пресекались сегунатом.

Зато буддийских храмов в Японии огромное количество, и они всегда, особенно в период крупных праздников, переполнены народом. В их числе — Золотой и Серебряный павильоны в Киото или храм Тодай-дзи в Наре, самое большое деревянное сооружение в мире, охраняемое ЮНЕСКО как объект всемирного наследия. Но все они мирно уживаются с языческими монументами, которые расположены неподалеку. Синтоизм предполагает многобожие, поэтому у каждого маленького японца есть свой бог. Первый раз в храм к нему малыша приводят родители, а потом эта вера в духов и призраков проявляется в огромном числе амулетов, которыми увешаны сумки подростков и стекла машин.

Вообще, если во что японцы и верят, то в духов предков. Я никак не могла понять — почему в громадном и современном Токио среди высоток ютятся кладбища? Оказывается, жить с видом на место захоронения почетно — предки будут помогать. С 1947 года в Японии кремируют, поэтому с точки зрения санитарии все в порядке.

Любопытна и церемония поминок. При сжигании тела в пепле остаются крупные кости. На поминках они передаются из рук в руки, пока не окажутся у того родственника, кому завещаны. Сама урна с прахом остается в доме ближайших родственников, и, когда младший — внук или внучка — начинает взрослеть, его родители отводят в нужный уголок, где есть маленькое святилище, и говорят: «Поговори с дедушкой».

Кстати, отчасти легкое помешательство японцев на чистоте связано с синтоизмом. У самого входа в храм всегда есть источник, из которого ковшиком зачёрпывают воду, поливают на руки, умывают лицо и рот. А если обойти вокруг буддийской пагоды — то очищаешься от грехов. Так что быть чистым здесь почетно.

Закон татами

В этих циновках до сих пор измеряется площадь всех квартир. На метрическую систему японцы перешли давно, но исправно забывают об этом, как только разговор заходит о покупке или найме жилья. Кстати, по японским меркам квартира в 50 кв. метров — роскошь, доступная единицам.

Впрочем, место для татами здесь найдется всегда. И это необязательно циновка. Условно говоря, так называют ту зону жилища, на которую нельзя ступать в обуви. Я дважды столкнулась с тем, что бывает, когда гайдзин нарушает запрет. Первый раз, выйдя из лифта в ресторане не нашла места, где снять обувь, — в спину уже толкались другие гости, — и встала на место «циновки». Тут же под ноги бросилась девушка с криками, которые явно означали: «Нельзя!». Пришлось ретироваться и в позе аиста стягивать с себя башмаки.

Второй раз я отправилась с местным жителем в аутентичную забегаловку, в которой японские парни смотрели спортивный матч. В этой толпе был американец, который в раже болельщика запрыгнул в кроссовках на ту самую татами-зону. Надо было видеть, как у моего японца, не один год прожившего на Дальнем Востоке и выглядящего вполне европеизированным, исказилось лицо. Я усвоила: ступить на татами равно тому, что нагадить в нашем храме. Табу.

Нет креатива

Представьте себе, именно от отсутствия творчества страдает большинство японских компаний. Проблемы начинаются еще со школы, о чем я расскажу чуть позже, но факт остается фактом: прекрасные исполнители и знатоки своей сферы, японцы редко способны открыть в чем-то новый путь, обогатив мир идеей.

Кризис ощущается так остро, что сейчас они решили обучать креативу тридцатилетних японцев. Понятно, что эффект этого обучения равен практически нулю. Вот поэтому стране и требуются иностранцы, обладающие таким важным качеством, как творческое мышление.

Вы возразите: но ведь японцы делают лучшие в мире технику, лекарства, косметику, разбираются в искусстве? Да. Но идеи для всех изобретений они черпают извне, тащат к себе и доводят до совершенства. С искусством и того проще — оно в большей части народное, использующее опыт сотен анонимных мастеров.

Кстати сказать, редкие гении выживали в этой стране. Чаще всего их жизни либо трагически обрывались еще в юности, либо были полны невзгод. Ну не любят тут «тех, кто не как все».

Быть одарённым не принято

Итак, попробуем рассказать о причинах проблемы выше. Для этого окунемся в систему японского начального и среднего образования. В детском саду и школе здесь учатся все дети вместе. Никто не делит их на вундеркиндов и инвалидов, никто не пишет специальных программ для талантливых детей, никому не вручаются медали. Все равны. До такой степени, что узнавать об успехах своих одноклассников не принято. Все замечания об ученике его педагог оправляет напрямую родителям. И так год за годом. В итоге либо неординарность ребенка канет в лету, либо беды не избежать.

А как же смекалка? Или творческие проекты? Любой учитель, заикнувшийся о смене системы преподавания в школе, будет уволен. Помните о проблемах с креативом? Вот отсюда ноги и растут.

Мало того, в старших классах на хороший вуз могут рассчитывать лучшие… зубрилы. Именно их стараются отправить в лучшее учебное заведение страны — Токийский университет, а потом пристроить в ведущие японские компании. Они прекрасно усваивают информацию, исполнительны и трудолюбивы, но… Без легкого бардака, светлые идеи не приходят. В итоге и возникают странные курсы. Когда уже поздно что-то менять.

Расскажу одну историю, которой поделилась бывшая соотечественница. В Токио несколько лет назад наконец-то начали создавать школы для одаренных детей. Их всего парочка на всю префектуру. Так вот, она отдала свою дочку в такую школу (говорят, дети в смешанных браках смышленее прочих), где та проучилась полтора года. Пока в эту же школу не пришла ее одноклассница. Как только мать-японка узнала о том, что ее дочка будет учиться в такой школе с одноклассницей, потребовала, чтобы та, пусть и пришедшая раньше, покинула это учебное заведение. Дети не должны знать об успехах друг друга — таков был несгибаемый тезис мамы. Вообще говоря, мамы-японки — явление особенное.

Жена должна сидеть дома

И растить детей. Патриархат в Японии не канул в прошлое, а живет и процветает.
Не дай бог бенто, которая приготовила мамочка для ребенка в детский сад, окажется некрасивым! А если уж она купит его, то тогда малышу придется стоять на холодном полу перед всей группой и стыдиться! Но мужу готовить бенто необязательно — от него требуются деньги. Раз женился — обязан обеспечивать семью.

Фактически после рождения ребенка половая жизнь японских супругов сходит на нет. Теперь о разводах. Здесь они не приняты. Зачем, если можно завести любовника или любовницу, главное, не слишком афишировать эти отношения. Жена воспринимается, скорее, как давний партнер и мать наследника, а не как близкий человек. Кстати, в случае развода мама спокойно оставит ребенка мужу. Почему? Потому что второй раз выйти замуж и так трудно, а уж чужого ребенка семья нового мужа вовсе не примет. Как и он сам.

Кстати, после трагедии Фукусимы в Японии серьезно пополнились детские дома. Именно по причине вот этой традиции — не родственников здесь усыновлять не принято. Чтобы это произошло, ребенка должна принять вся семья, до дальних тетушек и дедушек, а это крайне проблематично.

Женятся японцы поздно, лет в сорок, как раз когда начнут зарабатывать столько, чтобы можно было обеспечить семью. Не чураются обратиться за помощью к свахе, в агентство. Потом следует свадьба, после которой жена увольняется с работы и занимается только домом. На ее плечах лежит семейный бюджет, она решает, сколько карманных денег получит муж, и прочее. Зарабатывать больше мужа не принято. Забавно, но такая традиция живет по сей день.

Ты влюблён. Вот свидетельство

Но новое поколение все чаще просто живет вместе. По этой причине в одном районе Йокогамы придумали выдавать документ, который подтверждает, что двое, живущие под одной крышей, влюблены. Что он дает — неясно, но японцы обожают инструкции.

Чего стоят семь кнопок на японском унитазе, разобраться в которых — они, напомню, на местном языке — не так-то просто. Моих попутчиц пару раз обдало водичкой «оттуда», пока они учились пользоваться туалетом в общественных местах.

 

Руками не трогать!

Дотрагиваться друг до друга здесь не принято. Тактильный максимум — европейское рукопожатие. Однако и тут японцы предпочитают привычный поклон с демонстрацией затылка, перенятый когда-то у самураев.

Даже знаменитые «толкачи» в метро, чья обязанность — утрамбовывать народ в вагоны в период часа пик, делают это едва касаясь, крайне деликатно. И в белых перчатках. 
Правда, в разгульном токийском районе Ахинабара молодежь старается стать чуть ближе, и увидеть девочек, бросающихся друг другу на шею, можно. Но вот одна мысль не дает мне покоя: когда девочкам стукнет тридцать, будут ли они столь открыты? Скорее всего, воспитание возьмет верх.

С «недотрожеством» местных пришлось столкнуться во время поездки. На моих глазах японцу лет сорока стало плохо у входа в метро. Я с двумя русскими дамами бросилась оказывать первую помощь, попросили остановившихся неподалеку японок вызвать «скорую». Но что-то было не так, смотрели они на нас немного искоса. Наконец, одна из них спросила по-английски: «Это ваш родственник? Знакомый? Вы врач?» Мы сказали, нет, просто человеку плохо, надо помочь.

Лица местных стали испуганными. Оказывается, мы могли «попасть под статью», потому что никто, кроме врача или близкого родственника, не имеет права касаться человека. «Но он же может умереть!» «Да», — согласились они. «Но что поделать». Впрочем, в нашем случае все обошлось. Гайдзинам снова все простили.

В аптеке не помогут

Японские медики способны творить чудеса. Если захотят. Это я о больницах, львиная доля которых находится в частных руках. Как все частники, они вольны вводить свои правила приема больных, что приводит к печальным последствиям. Нередко молодые люди в самых простых случаях умирают в «скорой».

Дело в том, что в отличие от нашей кареты японская «скорая» — скорее, такси по перевозу заболевших в нужную больницу. Но если случай сложный, то больница на запрос «скорой» отвечает отказом, и снова начинаются поиски места. Пару лет назад молодая женщина умерла в «скорой» от сложных родов, потому что ни одна из клиник не захотела взять на себя ответственность за лечение. Врачи в «скорой» — тоже, что привело к трагическому результату.

Если мы ушибли локоть или коленку, а дома не оказалось нужной мази, мы бежим в аптеку и покупаем ее. В Японии эта процедура почти невозможна. Во-первых, потому, что все лекарства, в том числе антибиотики, продаются по рецепту. Во-вторых, медицинское образование аптекарей невысоко, и они опять же не возьмут на себя ответственность, чтобы выдать вам лекарство без совета врача. Крайне вежливо вам откажут. Самим же выискать что-то на полках с японскими лекарствами трудновато. Лично мне предложили купить в соседнем магазинчике лед, а в аптеке приобрести мешочек для его хранения. Сказать, как я была разочарована дедовским методом лечения ушиба, в двух словах не получится. В общем, все свое нужно брать с собой.

Английский знают единицы

Эту битву японцы точно проиграли: даже те из них, которые овладели языком нелюбимых — что заметно — американцев, говорят на нем с ужасающим акцентом. В этом Токио напоминает Москву — на «международном» гутарят служащие гостиниц, туристических достопримечательностей, и только. Стоит зайти в местный «Seven Eleven» — нечто вроде «Пятерочки», — и все, налицо крутейший языковой барьер. Правда, на помощь, скорее всего, придут сообразительные китайцы или филиппинцы, коих в Японии достаточно.

Переживают ли из-за этого японцы? Непохоже. Им вообще трудно понять, зачем нужен еще какой-то язык, если есть самый совершенный в мире — японский? Вы скажете: ну и самомнение! Есть маленько, верно. Но, если вспомнить три столетия полной изоляции от мира этой страны, все становится ясно. Погруженные в свою культуру, они чувствовали себя вполне комфортно, и весь этот большой мир за ее пределами стал чем-то вроде другой, и весьма опасной, планеты.

(Кстати, выдам еще один секрет: то, что японские гейши обслуживали американцев — сказка! Скорее всего, неразборчивым янки подпихнули малайку или филиппинку, потому что гейша — дочка самурая, живое воплощение японского культурного наследия, элита, и иностранцу трогать ее категорически запрещено. Не говоря уже о прочем.)

Не солоно, не сладко

О японской кухне любители могут говорить часами. И все потому, что ничего, столь привычного европейцу, в ней нет. Я развлекалась следующим образом: приходила в магазин, брала полуфабрикат, а потом пыталась определить, что же передо мной такое. Однажды умудрилась попробовать даже маринованный корень лотоса. Ничего особенного, кроме названия.

Кстати, не вся кухня современного японца состоит из суши и рыбы фугу. В ней найдется место и для сладкого картофеля, и для мраморного мяса, которое готовят на открытом огне. Только вот к молоку они пока еще не привыкли — организм «сбоит» после употребления. Да и хорошего японского шоколада мне не встретилось.

Разумеется, большинство блюд традиционные, поэтому чаще всего наше путешествие по стране укладывалось в девиз: «Поехали не знаю куда, съели не знаю что». Самое трудное в том, что не только надписи на продуктах, но и сами продукты оказываются абсолютно незнакомыми. То есть даже если вам сильно повезет, и вы найдете продавца, изъясняющегося по-английски, он вам вряд ли поможет. Потому что отличить очу от матчи с непривычки просто нельзя. И то, и другое — чай, но изготовленный разными способами.

Уже перед самым отъездом решила накупить домой печенюшек. Набрала самых разноцветных, сыграв в русскую рулетку — авось что-нибудь из купленного окажется сладким. Из восьми упаковок в шести оказались перченые, соленые, пресные вкусности. Относительно кисло-сладкие — в двух.

Странно, но процесс обратного привыкания дался мне непросто: после поездки отчаянно хотелось «того самого супчика с грибами» и риса.

Не могу не сказать о режиме питания. Здесь есть плотно принято не вечером, а утром. Днем — нормальная порция, вечером — чего полегче, с десертом из почти несладких фруктов или легчайшего суфле. Тортики тоже есть, но едят их в микродозах и чаще все же днем. Все подряд запивается зеленым чаем, а вот «коча» — привычный черный чай — здесь не в чести.

Фудзияму не видно

Теперь о транспорте. В Японии он не делится на подземный и наземный. Даже если ты попал в метро, это вовсе не значит, что твои проблемы остались позади. Начнем с того, что подземка здесь частная, принадлежит четырем владельцам, а поезда под землей ходят как железнодорожные, так и обычные кары. Чтобы разобраться в системе оплаты и расписании, нужно потратить как минимум день. Вычислить, какой билет тебе потребуется, сколько он стоит, и купить его в автомате нужно терпение.

Меня от бесконечных подсчетов суммы, торопыжества и прочего спасла кредитка «Пасмо». Это такая карточка, которую покупаешь в метро, бросаешь на нее энную сумму, и ездишь спокойно на всех колесных видах транспорта. С нее же можно и кое-какие покупки в магазинах делать.

Надо сказать, что за неделю с лишним я умудрилась прокатиться на всех видах японского транспорта: автобусах, такси, поездах, метро, канатке, корабле, скоростных лифтах и даже синкасенах. Последние не первый год составляют конкуренцию самолетам: по цене билеты равны, ехать на них, к примеру, от Токио до Киото или Осаки — почти три часа при расстоянии в 500 с лишним км, безопасность — полная. За всю историю ни один синкасен не потерпел крушение.

Кстати, с синкасеном связана еще одна забавная история. Недавно в стране был создан еще один вид, («Эйч 5»), который превосходит даже сверхскоростной «Нозоми». Как и принято, японцы долго обсуждали все нюансы нового поезда и пришли к неутешительному выводу: скорость слишком велика! Мы бы на их месте радовались, но вот японские пассажиры отметили, что тех двух минут, которые остаются при такой скорости для созерцания Фуджи-сан явно мало. Теперь думают дальше.

Эти коварные иероглифы

Еще один забавный факт —  то, что все свои иероглифы не знают и сами японцы. Мало того, когда речь заходит о написании большого числа писем, то для этих целей нанимаются люди. Как под Новый год, когда каждый руководитель должен поздравить письменно каждого человека, с которым встретился в году минувшем. Тогда и требуются специалисты, которые не только знают большое число иероглифов и правила их употребления, но владеют каллиграфией.

Чему же тогда в школе их учат, спросите вы? Так вот: к окончанию школы выпускник должен знать три тысячи иероглифов, и все. Дальше учиться премудрости ему предстоит в вузе. Может, поэтому 90 процентов японцев имеют высшее образование?

Страна развитого социализма

Теперь о зарплатах и пенсиях. Пусть весь капитал в стране частный, государство регулирует доходы граждан. После вуза молодой специалист до 30 лет получает минимальную по меркам Японии заработную плату. Второй этап, когда его доходы растут, — с 30 до 35 лет. Самый пик заработка приходится на возраст до 45 лет, а потом зарплата снова начинает сокращаться. Проблема в том, что «особо ценных» специалистов здесь не поощряют материально, в силу традиций. Все должны быть равны. Ничего не напоминает?

Откуда же тогда берутся богатые японцы? Большинство из них работают в компаниях с иностранным капиталом либо получили наследство. Кстати, хотите увидеть эмоционального японца? Приходите посмотреть на раздел имущества покойного родственника — тут уж страсти кипят, до кулачного боя доходит.

Понятно, что при таком раскладе — а правительство мечтает увеличить возраст выхода на пенсию до 70 лет — пенсионеры в стране живут небогато. И продолжают работать, не ропща, однако, на судьбу.

Запала мне в душу одна старушка, чей возраст исчислялся восьмью десятками как минимум. Встретила я ее в жуткую погоду, в высокогорье национального парка Хаконе. Под пронизывающим ледяным дождем старушка, напоминающая подкову, собирала мусор — листы картонной упаковки. Шквалистый ветер выбил один из них у нее из рук, я бросилась помогать, и тут бабушка начала сгибаться в поклоне, повторяя «оригато» и знаками демонстрируя, что помощь ей не нужна, хотя и приятна. В тот момент до меня дошло, что позволяет жителям Окинавы существовать в ясном уме и здравии до 120 лет и сводить с ума всю пенсионную государственную систему. Физический труд, здоровое питание, минимум эмоций — или смирение — и отличная экология.

Японцам интересна Япония

Внутренний туризм здесь развит настолько, что долгое время страна просто не нуждалась в пришельцах извне. До сих пор, если иностранец демонстрирует отличное знание иностранного языка, он вызывает недоумение и легкий налет тревоги на лице японца.

Для японца поездка в другую префектуру, в храм или к родственникам — уже путешествие. Происходит это в выходные, и по пути семья часто покупает маленькие сувениры, которые потом дарятся знакомым или хозяевам точки прибытия. В результате парковки здесь превратились в настоящие торговые центры, где можно и хорошо поесть, и помыться, и отовариться в магазинчке сувениров.

Кстати, подарить сувенир — это знак уважения, а не собственно нужная вещь. Может, получатель никогда ею не воспользуется, главное, что уважение ему оказано.

Наблюдать за японцами-туристами — отдельное удовольствие. Они могут битый час любоваться формой цветка, рисунком или узором с абсолютно непроницаемым лицом. Для такого человека полученное удовольствие — важный опыт, и торопиться, приехав в храм или на озеро, здесь не принято.

Возраст по одёжке

Говорят, что европейские модельеры приезжают в Токио, чтобы насмотреться на здешних модников и пополнить копилку вдохновения. Так и есть: более немыслимого сочетания одежды и цветов встретить трудно. Первое, что бросается в глаза, — летняя и зимняя одежда смешаны. Туфельки на каблучке с носочками — и пуховик с шарфом. Как там говорят, о вкусах не спорят? Ну да, ну да.

Пеструю картину немного портят сизые ноги девушек-школьниц, которые демонстрируют гольфики даже в январе. В общем-то неудивительно для страны, в которой центральное отопление есть только на Хоккайдо, и то потому, что температура зимой здесь бывает до минус сорока по Цельсию.

Но как только подростковый возраст остается позади, то с модой тоже что-то происходит. Все пост-тридцатилетние женщины одеты приблизительно одинаково. Не надо в лицо заглядывать, чтобы понять, сколько даме лет. О мужчинах и говорить нечего — серо-бело-черно-синяя гамма, и все. Никакой фантазии.

Иногда, правда, яркие краски вносят кимоно, которые местные жители носят как обычную одежду, в качестве новой моды на традиции. Положа руку на сердце, и выглядит неплохо, и уважение вызывает: когда в последний раз вы выдели соотечественника в косоворотке?

Закон суров, но закон

О том, что в обычной ситуации представляет из себя поведение японца, продемонстрирует такая история. Покарабкалась на самое высотное здание в Токио. Нет, не знаменитую телебашню, слегка переросшую эйфелевский прототип, а на более новое «Небесное дерево», которое смотрит на Токио с высоты свыше 600 метров.

Вверх добиралась на скоростном лифте. Оформлен он великолепно — звезды по потолку, скорости почти не чувствуется, пусть на датчике мелькают невероятные цифры. Наверху, как и в большинстве японских небоскребов, что в Токио, что в Йокогаме или Осаке, роскошные панорамы через громадные, во всю стену, окна. Боишься высоты — подходи к виртуальному стенду и смотри обзор в записи.

Поглазев на коробочки домов и залив внизу, засобиралась обратно. Но не тут-то было: пришлось спускаться на пять этажей вниз на эскалаторе. А потом я уткнулась в очередь. Длинную, напоминающую «Эрмитажное стояние» в 80-е годы. Так, решила я, не хочу ждать лифта, время дорого, пойду пешком. Подхожу к служащим, спрашиваю — а где тут лестница? Нет ее, говорят мне вежливо, только лифт. «А если пожар?» «Нет, — улыбаются. — Только лифт». Ясно, что врут, да еще и улыбаются! Возмущенно бухтя, потащилась в очередь. День — суббота, народа уйма, в общем, вспомнила советские времена в небоскребе.

Так о чем я? О том, что инструкция превыше всего. И обязательно улыбаться, говоря с глупой иностранкой. Да-да, именно так, ведь жители Японии не явно, но по сути считают себя небожителями. Так что жалкий гайдзин, заплутавший в дебрях токийской подземки, будет прощен. Разумеется, ни один японец не признается в этом, но, на их взгляд, мы все немного… странноваты. А уж наши манеры и вовсе внушают ужас. В общем, что японцу хорошо — того нам не понять.

Вот, пожалуй, и все. Спасибо, что читали, оригато гадзаимас! Если есть вопросы — пишите на адрес «Знаменки» gazetaznamya@gmail.com Отвечу обязательно!

Наталья КОНСТАНТИНОВА. Фото автора.