Крылатые

«Почему люди не летают?» — вопрошала Нина Заречная. Потому, что эта юная барышня еще не освоила путь творчества в отличие от ушедших героев нового события.

В день рождения Александра Плетнева в фойе Калужского областного драмтеатра были открыты памятные доски в честь двух главных режиссеров этого оплота культуры, двух заслуженных деятелей культуры России (автор эскиза — главный художник театра Максим Железняков). «Бывают крылья у художников, портных и железнодорожников, но лишь художники открыли, как прорастают эти крылья».

Роман Соколов (1937-2008) и Александр Плетнев (1964-2014) были воздушными асами и учителями полетов наяву. Финальная книга — автобиография Александра Борисовича — так и называется: «Попытка полета».

Судя по очередям в кассу театра и по толпе родных, друзей из разных городов, коллег, учеников, поклонников, попытка отрыва от грешной земли удалась.

На этом печальном торжестве было пролито много слез, упавших на цветы. Ровно год назад те же люди плакали и смеялись на феерическом представлении, посвященном 50-летию Александра Борисовича. В мае его жизнь была отнята тяжелой болезнью, и уже полгода театр стоит без главного режиссера.

Нужен ли он (ведь премьеры бойко следуют одна за другой аж на трех площадках: главной, малой и даже «Под крышей»)? Но количество и качество — категории разные, и связь между ними капризна и прихотлива.

Например, любитель «на слух» определит звучание музыки Чайковского в исполнении оркестра, управляемого Светлановым или Мравинским. Разница между ними — как между рубином и сапфиром. И это при том, что в партитуре буквально все указано! Но в каждой ноте сквозят характер, мировоззрение, философия, сверхзадача дирижера. А уж Чехов, Шекспир, Вампилов в интерпретации разных режиссеров — словно родом с разных планет. То есть главный режиссер определяет творческое лицо, тональность театра. И очередные приглашенные режиссеры творят свободно, но с сознательной или подсознательной оглядкой на общий стиль, не превращая храм театра ни в цирк, ни в балаган, ни в лупанарий. 

Кроме формы, важно и содержание. Несмотря на то что Питер Брук грозился поставить телефонную книгу, он все же предпочитал работать с шедеврами. Гоголи, к сожалению, не растут как грибы, и от современной драматургии приварок жидок. Как стряхнуть пыль с бархата и парчи классики, как выудить в прозрачном бульоне «актуальных» пьес калорию смысла? И здесь — определяющая роль главного режиссера.

Как сочетать бережное отношение к труппе, где каждый раним, как хрусталь, и выращивание актерской смены? И это — роль Главного. Как собрать вокруг театра фан-клуб зрителей, бескорыстных помощников, верных друзей? И это — его задача. Роман Валентинович и Александр Борисович с этими миссиями справлялись.

Если «Дом Солнца», «Брат Чичиков», «Плоды просвещения», «Попытка полета», «Дон Кихот» Александра Плетнева сегодня — костяк репертуара театра, то спектакли Романа Соколова стали легендой. Его «Святая святых», «Последний срок», «Дикарь», «Бесприданница» уже не идут в нашей драме, но они вошли в плоть и кровь поколений и актеров, и театров. А ведь этот человек начал свой трудовой путь корреспондентом газеты «Знамя»!

В предисловии к книге Романа Соколова «От нечего делать» Александр Плетнев пишет о ее авторе: «Именно этот капризный, противоречивый, взбалмошный человек стал мне необходимым в первые годы работы главным режиссером. В городе, не нуждающемся в приезжих, только Роман по-настоящему понимал смысл появления нового главного режиссера».

Оба мастера знали, что от спектаклей (даже если они записаны на кинопленку, видеодиски) остается только память. Но память (вот парадокс!) — самая прочная структура и в организме человека, и в культуре народа. Она — тот корень, за счет которого растут ветви будущего.

Что общего было у этих людей двух поколений? «Завлит всея Калуги» и просто очень добрый хороший человек Любовь Слепова (а Плетнев считал, что это — самая главная из профессий) прослужила калужским Главным почти от звонка до звонка. Она была их опорой «и в горе, и в радости, и в болезни, и в здравии, в доме и в поле» и увидела в личностях друзей много общего. 

«Во-первых, их судьба в Калуге, где история театра пестра от чехарды мелькавших режиссеров, уникальна. Роман Валентинович продержался двенадцать лет, Александр Борисович пошел с ним «на соревнование», был главным до самой кончины, семнадцать лет. Во-вторых, это были личности-магниты, притягательные для самых разных людей. Они были буквально помешаны на театре, всё остальное было не на втором месте, а на двести двадцать втором».

…Когда портреты будто живых творцов вынырнули из-под белой торжественной завесы в момент открытия барельефов, две вещи стали очевиднее: их уже нет, но они будут всегда.