Театр, рождённый в подвале

Калужский Дом мастеров — главное место прописки межнационального устного журнала «Лад». Всякий раз одна из его страниц посвящается одной из национальностей, чьи народы проживают  на территории Калужского края. Калужский Дом мастеров — главное место прописки межнационального устного журнала «Лад». Всякий раз одна из его страниц посвящается одной из национальностей, чьи народы проживают  на территории Калужского края.

В этот раз героем дня была еврейская община.

Событие, которое они считают достаточно значимым, — возвращение синагоги, места для молитв, которого долгие десятилетия евреи были лишены. Руководитель общины Григорий Альтман начал с экскурса в историю.

Оказывается, в Калуге первая молельня на 70-80 человек была открыта в январе 1912 года. Естественно, в здании было тесно, а желающих приходить на службу было в три раза больше. И потому  верующие обратились к губернатору с просьбой построить новый дом.

Процесс переговоров был непростым — нужно было проект согласовать с департаментом духовных дел, который придирался  ко всякой мелочи. Однако губернатор твердо стоял на своем. И вот, наконец, в 13-м году (ровно сто лет назад) на улице Масляниковской (ныне Дзержинского) была построена синагога.

По своему прямому назначению она просуществовала до 26-го года, а далее ее стали занимать в соответствии с нуждами города. Хорошо, что там никогда не было склада и долгое время находилось культпросветучилище, иначе бы строение было безнадежно загублено.

И вот в год векового юбилея справедливость восторжествовала — синагога снова на старом месте, и уже прислан молодой раввин. Пусть люди еврейской национальности празднуют возрождение духовности — это всегда полезно!

Вторая страница журнала мне особо близка, потому что речь шла  о бывшей актрисе областного драматического театра Любови Можаровской. Она выходила на сцену с замечательными мастерами: Федором Сладким, Валентиной Никитиной, Федором Майским, Евгением Тархановым, Тамарой Валасиади. Помню их всех до одного, и ведущих актеров, и тех, кто появлялся в эпизодах.

Мой отец Михаил Лавров начинал играть еще в вальмаровском коллективе, театр тогда находился на месте сквера Мира, который был во время войны взорван. Потом он долгое время располагался на месте нынешней областной филармонии и назывался клубом Андреева. Конечно же, я, постоянно находясь среди папиных коллег, видела себя после школы только актрисой и, получив аттестат, сразу кинулась поступать во ВГИК, к счастью, на заочный. Глупая была затея, но что было, то было…  Пока же я работала на славном электромеханическом заводе и возглавляла  полуторатысячную комсомольскую организацию.

Завод в те 60-е годы гремел своими достижениями, а в плане самодеятельности — и подавно. Великолепные эстрадный и духовой оркестры, хоровой, танцевальный  и прочие кружки. Директор Дмитрий Дмитриевич Куликов всегда поддерживал все наши, даже не всегда стандартные, задумки. А еще на заводе были мощный профсоюз и партком. В общем,  наставников у меня было достаточно. Идея создать драматический кружок как раз и пришла мне в голову вразрез с обязательными, но весьма скучными мероприятиями идейно-воспитательного плана. Мне казалось, что в сфере искусства люди себя чувствуют намного комфортнее, нежели на политзанятиях.

Так на заводе появилась Любовь Давыдовна Можаровская. Место нам было предложено хоть и не шикарное (подвал), но зато оно было в полном нашем распоряжении. Многие из наших зрителей (а мы ездили со спектаклями  по воинским частям, санаториям, школам и предприятиям) нас всегда искренне  приветствовали, однако никто не верил, что труппа состояла в основном из простых рабочих.

Не помню, какой это был спектакль, но один раз нам разрешили играть премьеру на сцене нашего драмтеатра. Цветов дарить тогда было не принято, но главный подарок нам сделал главный режиссер театра Давид Любарский, который поднялся на сцену и нам, девчонкам целовал руки.

Любовь Давыдовна была женщиной одинокой, если не считать сестру Цилю, и жила очень даже скромно в «сыроежках» — этот дом-коммуналка для актеров по сей день стоит в парке областной филармонии. О быте актеров (в том числе заслуженных) можно судить по комнате Можаровской, где, кроме кровати, стола и тумбочки с зеркалом, не было ничего, даже шкафа, — одежда висела на стене, задрапированная простыней.

Часто на читку пьесы она приглашала нас к себе, и мы неизменно серьезное мероприятие превращали в веселье.  Нам все позволялось, даже опоздания и пропуски репетиций — она понимала, что ее артисты, помимо тетра, имеют еще массу дел, касающихся семейных забот и сверхурочной работы. Мы были ее любимыми детьми, а потому она нас старалась баловать, всегда припасая к нашим визитам вкусные бутерброды. Их я не помню, зато как сейчас перед глазами керамический петух, в котором всегда была наливочка.

Прошли годы. Завод построил свой Дом культуры. Театр остался, но теперь его возглавлял Алексей Борисович Кравцов. Театр получил звание «народный», и там, кстати, играл мой отец, когда ушел на пенсию. С Можаровской мы больше не виделись. У каждого была своя жизнь, свои семьи, своя работа. От тех далеких шестидесятых у меня и у самого заслуженного члена театральной труппы Раи Ройтман остались какие-то фотографии, где мы такие молодые и счастливые.

В своем выступлении на устном журнале Рая вспомнила  многое из того, что у меня выпало из памяти. Но вряд ли забуду то, что она сказала: «Как жаль, что мы, общаясь с замечательными людьми,  в молодые годы не умели это ценить». Все правильно — когда что-то безвозвратно уходит, остается об этом только сожалеть…