Адмирал — это роль и позиция

Было раньше такое амплуа — «благородный отец», позже его называли «социальный герой». Именно таков и на сцене, и в жизни заслуженный артист России Евгений Сумин.

Звездинцев в «Плодах просвещения», судья Ляпкин-Тяпкин в «Ревизоре», Адмирал в «Доме восходящего солнца», Кэбот в «Любви под вязами», Дженаро в «Неаполе», Люберецкий в «Завтра была война» — эти и ещё десятки ролей за плечами Евгения Николаевича. Из какой копилки черпает мастер краски, блестки, свет и тени, чтобы изобразить все эти выпуклые характеры и судьбы? Такую жизнь, как у нашего собеседника, не опишешь и в трёх томах. Артист начертил пунктир своей биографии для вас, читатели.

— Родился я в городе Чапаевске, недалеко от Куйбышева, на Волге. Отец погиб в 1942 году в боях за Калужскую землю. Последнее письмо от него пришло из Мещовска. Он писал: «Идем на Юхнов…» Нас у матери было трое, и мое поступление в Суворовское училище облегчило выживание семьи в голодное послевоенное время. 

Я был курсантом с 1952-го по 1959 год. Французский язык преподавала жена главного режиссера Куйбышевского драматического театра Петра Монастырского. Учили мы язык так, что я свободно переводил, например, страницы, написанные по-французски в романе «Война и мир». Мы принимали участие в военном параде на Красной площади, посвященном 7 ноября. Так одиннадцатилетним я видел Сталина на Мавзолее.

После окончания училища поступил в пединститут и одновременно в только что открывшуюся студию Петра Львовича при театре. Занятия были рассчитаны на три года. Но я хотел учиться в театральном вузе. 

После года работы в Барнаульском ТЮЗе я поступил в ГИТИС на режиссерский факультет. Так в двадцать лет я оказался на курсе ученицы и соратницы Станиславского Марии Осиповны Кнебель. 

Но случился Карибский кризис, и всех парней призвали в армию. Тогда, в 1965 году, впервые после Парада Победы прошёл парад на Красной площади и всем носящим погоны (и мне) вручили медаль «20-летие Победы над Германией». Три года я служил в ГДР в штабе Главного командования группы советских войск. 

В ГИТИС вернулся уже на курс Андрея Александровича Гончарова. После выпуска менял театры, как есаул коней. Мне было интересно ездить, познавать страну. Я работал и на Дальнем Востоке в театре Тихоокеанского флота, в Советской Гавани, в Хабаровском крае. Там мне в руки попала удивительная реликвия — кусочек дерева от фрегата «Паллада», на котором писатель Гончаров совершил кругосветное путешествие. Он был затоплен в Советской Гавани на глубине двадцать пять метров. Мне достал его знакомый водолаз. 

Театр гастролировал на Камчатке, в Монголии. Однажды ловил на Камчатке камбалу с полузатопленного дебаркадера. Поворачиваю голову, а сзади медная гнутая позеленевшая доска с надписью: «Теодор Нетте. Постройка 1887 года». Это оказался тот самый пароход «Теодор Нетте», о котором писал Маяковский! Но срезать доску не удалось. 

Четыре года работал в Кемерове. Мы ездили на гастроли в Москву, Ленин-град, Фрунзе, Одессу, Киев. Гастроли раньше длились по три месяца.

— Какие роли запомнились?

— Их было так много за пятьдесят лет на сцене! И крупные, и средние, и мелкие: Дорн, Фирс у Чехова, Фальстаф и Макдуф у Шекспира — всего и не припомнишь. Я не из тех актеров, у кого на полках стоят в папочках переплетенные роли. Время от времени набиваю ведро старыми ролями, выбрасываю — все проходит.

Из-за тяжёлого, особенно для маленького сына, климата мы с семьей переехали из сибирского Кемерова в Центральную Россию, сначала в Орёл, потом в Калугу.

В 1980 году из Калужской драмы по разным причинам уволились чуть ли не шестнадцать актёров. Нас с женой сразу приняли, дали квартиру. Первой запомнившейся была роль в постановке Валерия Якунина «Всё в саду». 

— И сейчас вы опять работаете вместе спустя тридцать пять лет?

— Да, в постановке «Кабалы святош» играю архиепископа… А тогда, в 1980 году, меня ввели сразу в десяток спектаклей, а ввод — это аврал. 

— Вспомните об «Игроках» Гоголя — спектакль давний, но день ото дня всё более актуальный… 

— Первой моей ролью в постановке Александра Борисовича стал Псой Стахич Замухрышкин в «Игроках». Шулеры — это банда, в которой распределены все роли, и Замухрышкин в ней — активный обирала, грабитель. Сначала создатели спектакля хотели пойти от фамилии, предлагали играть замухрышку. Но штабс-капитан таким не мог быть. Псой Стахич выходит в шинели на красной подкладке. 

Критики фестиваля в Ярославле, куда мы возили постановку, даже подумали: «Царь вышел и берет взятки». Сочли это за режиссерский ход…

— Только что поняла, что «Игроки» — театр в театре, как «Мышеловка» в «Гамлете».

— Да, мы играем мошенников, которые играют роли.

— Что для вас ценно в женщине, какова её роль?

— Для меня единственное, что ценно в мире, единственное, что делает человека человеком, — это любовь. И в первую очередь к женщине. У каждого есть свое представление, какой должна быть женщина: мягкой или суровой, высокой или маленькой, сильной или слабой. Это дело вкуса. Но двигает мужчиной, всей цивилизацией любовь. Мужчина обязан любить, возможно, и без взаимности. Иначе он не может любить ни собак, ни кошек, ни Родину, а только себя. Любовь не подвластна ни воле, ни разуму. Она — и дар Божий, и наказание одновременно. Любить — значит отдавать, делать все для любимого. А если нет ответа? Двадцатилетний Маяковский написал об этом гениальную поэму «Облако в штанах».

— Какие места в Калуге вы, столько видевший, любите?

— Когда я впервые приехал в Калугу, то пошёл с вокзала до театра пешком. Мне очень понравились пушки на Московской улице, возле которых сейчас живу. Район около Каменного моста, конечно, самый интересный. Обидно видеть бывшие красавцы-дома, например, тот, в котором располагался институт усовершенствования учителей, в таком запущенном состоянии. С удовольствием прочел книгу Генриетты Морозовой «Прогулки по старой Калуге» и рассматривал архитектуру города еще более внимательно.

— Как сохраняете спортивную физическую форму?

— Это заложено с детства. В Суворовском училище каждый день зимой мы бегали три километра на лыжах, летом — кросс, бокс… Запас остался. Сейчас никаких упражнений не делаю.

…Так вот где источник убедительности героев Евгения Сумина! Раньше это свойство называлось «активная жизненная позиция». У человека буквально обо всём есть выверенное опытом и знанием суждение, и он его настойчиво отстаивает, пытаясь преобразовать мир к лучшему. Спасибо артисту и человеку!