Гришковец: «Как я стал мужчиной»

Евгений Гришковец, лауреат «Антибукера», «Триумфа», «Золотой маски», в третий раз посетил наш город 21 мая. На этот раз он предложил публике свой самый первый спектакль — «Как я съел собаку».

Евгений Гришковец, лауреат «Антибукера», «Триумфа», «Золотой маски», в третий раз посетил наш город 21 мая. На этот раз он предложил публике свой самый первый спектакль — «Как я съел собаку».

Представьте себе мальчика из Кемерова, родившегося в интеллигентной семье и воспитанного среди книг и пластинок с классической музыкой. Он неплохо учился в школе, но воспоминания сохранил о ней самые мрачные, как «о тюрьме малолетних народов». «Я не могу смотреть, как ведут в школу 1 сентября первоклассников. Это просто ужасное зрелище… А потом мальчик приходит из школы… такой странный…» А просто-напросто он увидел, что он, идол семьи, самый любимый, самый прекрасный, — один из многих.

В таком же ужасе был лирический герой Евгения Гришковца, когда попал на три года служить в российский флот, как кур в ощип. На самом деле автор пьесы, поступив на филфак Кемеровского пединститута, где каждый индивид в брюках — на вес золота, достигнув призывного возраста, был направлен для прохождения срочной службы на Дальний Восток.

Как мальчик становится мужчиной? Зря ухмыляетесь, совсем не так, как вы подумали. У древних племен (и у нас) был и есть обряд инициации (от латинского «совершение таинств, мистерий»), обряд посвящения юношей в мужчины, включающий различные испытания, ограничения в пище, длительное пребывание в изоляции, обрезание и другое. Последнего с матросиками не делали, а все прочее — по полной программе. Просто видишь, как двоится сознание автора-актера-героя от «Я не знаю, зачем и кому это нужно» до «Российские моряки не спрашивали, каков числом враг, но где он!».

 «Офицеры считали себя аристократами и поэтому не матерились. Они просто говорили: а чтобы не думать о доме, мля, нужно иметь три простых мужских желания! Это — пить, есть и спать! Поэтому мы будем давать вам мало есть, пить и спать. Мля».

А после трехлетней «каторги» лирический герой не смог влезть ни в одни прежние брюки! Кормили на славу! С мышцами росло и самосознание. Но — подспудно. Действительно, жизнь каждого человека делится на две неравные половины. Первую он живет за счет других. Вторую — для других. Но не каждому это удалось.

И вот дитя, которого обижала злая учительница, обижал режиссер мультфильмов (неинтересно снял!), в 6.00 встает по гимну и бежит на извечный ритуал острова Русский. Герой бежит не один, их 2000 человек. «Быстрее, мля… Бегом,.. еще бегомее, мля а-а-а-а». На берегу был обрывчик метров пять высотой, виден город Владивосток. Огоньки, огоньки… «Потом строго по команде вдоль обрыва выстраивались 300 человек, по команде снимали трусы и писали в море!»

Диву даешься, каким ветром в головы, не читавшие Леви-Стросса и Тойнби, задуло этот безупречный по форме и содержанию обряд! А самое интересное, что без этой, казалось бы, бессмысленной экзекуции не было бы ни Гришковца — отца семейства, ни Гришковца — автора с мировым именем. Ложную идею, что мир крутится вокруг меня, любимого, можно выколотить только болью.

По ходу пьесы герой не единожды чуть не кричит: «Мама, роди меня обратно!», пытается принять позу эмбриона. Не тут-то было. Раз родился — живи! Ты никогда не будешь прежним мальчиком, изменился голос, изменился запах, изменилось (появилось) чувство времени. И ощущение, что жизнь проходит и ее надо делать. Самому. В этот момент пост-армейской студенческой жизни Евгения Гришковца родился этот спектакль. Так появился его монотеатр, и его жанр — монодрама.

А на третьем году службы кореец Коля И пришел из увольнения с мертвой собакой в сумке. «Все давай на него орать, давай, дескать, эту собаку за борт. А он не дает. Обижается». Он мне выкладывает, да горько так, что собаку он зарезал по всем правилам, что собака, какая надо, что целый день такую искал. И все это он сделал, чтобы обрадовать нас корейским блюдом.

Я помню, как мы ночью, Коля И, узбек-кок и я, сидели и ели эту собаку… Я ел и думал, понимал, что внутри меня, в желудке, уже находится кусок этого доверчивого и беззащитного существа, которое, наверное, перевернулось на спину, когда Коля подманивал его, и виляло хвостом…»

Когда возмужавший герой вернулся домой, оказалось, что дома нет. Есть мемориальная комната, а «меня не было!.. впереди никаких канунов… Живи и живи… а не хочется… а как…»

Бесценная, по бисеринкам старательно собранная из слов история взволновала зал, каждый вспомнил что-то свое, свою историю взросления. Как всегда на спектаклях профессора суггестии, внушения: смех, слезы, безупречный ритм, катарсис.

Грубая щетина, брюшко, шрамы от «успехов»…

А был ли мальчик?