Пока живёт в нас сострадание…

Наша беседа с Натальей Владимировной Кузьмичевой, старшим помощником прокурора Калуги, советником юстиции (чин соответствует званию подполковника), стартовала с выяснения родовых ее корней. Моя собеседница — коренная калужанка. Родители всю жизнь работали на заводе, растили двоих дочек — и обеих судьба вывела на юридическую дорогу. Хотя изначально Наташа хотела стать педагогом и даже попыталась поступить на истфак. В приемной комиссии ей отсоветовали: «Вы же наверняка не поедете работать в село? Поезжайте в Москву».

Побеждая эмоции

Почему выбрала юридический? Отчасти из-за романтических, книжных впечатлений, отчасти — за компанию с подругой. В МГУ недобрала баллов, вернулась в Калугу — требовалось два года профессионального стажа, чтобы осуществить вторую попытку. 76-78-й годы — работа секретарем в прокуратуре области, а потом стала первокурсницей Саратовского юридического института. В те годы конкурсы были большими, а юридических институтов — всего несколько. Но — одолела, хотя мама (как все мамы) очень не хотела, чтобы дочка уезжала из дома.

Вернулась через несколько лет — путь молодого специалиста начался в Ферзикове. Там стажировалась в должности следователя, проводила проверки — словом, впервые реально вошла в профессию.

Меня всегда интересовало, как сочетаются женские эмоции с исполнением служебных обязанностей. Слуга «ока государева» имеет дело с черной стороной жизни, с бедой — как выдержать?

— Первое мое дело — несчастный случай с гибелью человека. Осень, сильнейший ветер, на автобусной остановке в Ждамирове упал металлический каркас, погибла девушка. Помню, как меня трясло от жуткой картины: первый раз увидеть труп… Подобная негативная ситуация была, когда к ответственности привлекали главного инженера — по его вине паренек, учащийся СПТУ, работая на комбайне, попал под механизм, и ему оторвало руку. Эмоционально это воспринимать было невероятно сложно, но уже тогда я поняла, что страхи, обмирания, переживания на людях обнаруживать нельзя — только дома, с родными. Женщинам это не так уж просто, мы все воспринимаем гораздо острее, чем сильная половина человечества. И в то же время нужно находить в себе силы не зацикливаться на выбранной нравственной позиции. Мне не чуждо, к примеру, извиниться, если я не права.

— Видимо, уже тогда формировались какие-то ваши нравственные принципы?

— Любого человека нужно уважать, кем бы он ни был, неважно, какой у него статус. Если станут довлеть эмоции, то они помешают объективности. Сейчас это как-то уходит, к сожалению. Следователь должен выяснить причины и условия совершения преступления, таковы азы следствия. Как человек, скажем, я считаю недопустимым, если безработный пускается во все тяжкие или женщина спивается. У меня это вызывает отвращение. А как юрист я должна выяснить, почему это произошло, какова среда вокруг человека, каково воспитание. И дать оценку содеянному. Следователь имеет дело и с должностными лицами, и с бомжами — но ведь они не сразу стали бомжами. Молодым юристам всегда говорю: к людям следует относиться так, как бы вы хотели, чтобы относились к вам. Каждому нужно, чтобы его уважали. В моей практике (это 27 лет оперативной работы) были такие, кто по 50 лет провел в тюрьме, но они же люди!

Суровая школа

Ферзиковский год стал для Кузьмичевой школой жизни. Она росла в благополучной семье, где царили любовь и доброта, здесь же открылись совсем другие горизонты. Вспоминается, как расследовала дело: молодая женщина пыталась убить двоих своих детей: сделала петли, приготовилась…

— Я, как учили в вузе, стала выяснять причины и условия. Оказалось, что преступная мать выросла в неблагополучной семье, мужчины в доме менялись, мать ее бросила. Я представила себе этот путь. Потом нашла мать той женщины в Калуге, жила возле «Спички». Там — притон. Спросила, как относится к происшедшему. «Сажайте ее», — холодно ответила. «Но вы тоже приложили руку к ее судьбе!» — «Да ведь не убила же!»

Вот таков уровень, с которым имеет дело следователь. Для меня всякий раз был шок, когда, к примеру, приезжаешь в деревню — на полу, в грязи, ползает ребенок, на кровати — пьяная мамаша. Неизгладимое впечатление! Но нужно остаться самим собой и внутренне собраться, успокоиться и в процессе беседы не опуститься до раздражения — это бы означало приблизиться к их уровню.

Почему идут в преступники?

Миновали 80-е, 90-е годы. Работа в прокуратуре Октябрьского района, прокуратуре области, города сформировала собственный взгляд на проблемы профессии. С началом 21-го века выросла преступность, увеличилось и количество юристов, появились новые вузы, изменилась система подготовки кадров. Наталья Владимировна — приверженец классического образования.

— Каковы сейчас ваши обязанности?

— Я являюсь одним из десяти государственных обвинителей прокуратуры города на судебных процессах. За каждым делом — человек. Вы говорите, почему идут в юристы? А почему идут в преступники — вот что трагично. Что это — издержки воспитания, вседозволенность? Психологически нелегко понять. Увеличилось количество дел о мошенничестве. Недавно поддерживала обвинение по присвоению денежных средств в области страхования по линии ОСАГО и КАСКО. Директор компании осужден реально. Много дел касается автокредитов. Молодые люди хотят иметь машину и, оформляя кредиты на подставное лицо, получают большие суммы. К сожалению, аферисты — не бомжи какие-то, а лица с высшим образованием.

— Это огорчает. Как говорил когда-то Гоголь, «все у нас расплелось и расшнуровалось». Иного приложения своим силам авантюристы не находят.

Каждый выбирает по себе…

Наталья Владимировна много времени уделяет работе. Но это нисколько не обедняет ее дни.

— Я не отдаю себя только службе, у меня много друзей, многочисленная родня. Свое 50-летие отмечала в несколько этапов. Люблю и умею отдыхать. В прошлом году впервые выезжала за границу — была в Чехии и в Италии. Читаю много, люблю Чехова, Салтыков-Щедрин с возрастом стал близок, читаю литературные журналы. Нравится Глеб Скороходов, он пишет об актерах проникновенно, без всяких ужасных сплетен. Перечитываю Ираклия Андроникова, потрясающего рассказчика. Люблю встречаться с одноклассниками, гостей обязательно радую новыми салатами, люблю и умею делать подарки, мне нравится радовать друзей.

— Что вам нужно для счастья?

— Чтобы мои близкие были здоровы, чтобы мама пожила подольше, а друзья не уходили бы из жизни так рано.

— У вас есть любимый афоризм, мысль?

— У Андрея Дементьева запомнилось: «пока живет в нас сострадание, есть нашей жизни оправдание». И еще, из Левитанского: «каждый выбирает по себе — женщину, религию, дорогу». Это близко мне. Нужно было выбрать именно юридическую стезю, чтобы понять себя. Понять через общение, когда народ приходит к тебе со своим горем. С латыни procuro (прокурор) переводится так: «забочусь, обеспечиваю, предотвращаю». В пределах этих понятий идет служение Закону.

Без сострадания, без стремления облегчить жизнь никто бы из нас не стал прокурором. Речь идет не только об обвиняемых. Но и о потерпевших: их или уже нет, или жизнь искалечена. Сострадание — емкое понятие, без него юрист немыслим.

Татьяна ПЫЖИКОВА