В этом году 19 августа газета «Знамя» отметит свой юбилей. Старейшая газета области приходит к своим читателям в течение 100 лет! Почти вековая история страны отразилась на ее страницах. Три поколения читателей выросли с ее публикациями.
Когда отмечали 90-летие газеты, удалось поднять большой пласт истории, воссоздав страницы биографии журналистов «Рассвета» и «Коммуны» — предшественниц «Знамени». Спустя годы вновь зазвучали имена первых газетчиков начиная с дознаменского периода: А .Логинов, С. Володарский, П. Витолин, М. Лукьянов, А. Марин, Б. Монастырев, А. Сургаков. Очерки о замечательных мастерах пера публиковались в каждом номере. Судьба каждого из них была печальна — одни были расстреляны, как «враги народа», иные закончили жизнь в сталинских лагерях.
Двадцатые годы. «Коммуна» — четко сориентированная в партийном направлении газета. Какие люди были в составе редколлегии, нам уже не узнать. Но можно предположить, что среди газетчиков были яркие, независимые личности и, бесспорно, талантливые, работавшие в разные годы с М. Горьким, К. Симоновым, сотрудничавшие с журналом «Крокодил».
Когда двадцатичетырехлетний красавец Владимир Селиванов переступил порог «Коммуны», у него за плечами уже была Гражданская война. Он назначен редактором газеты. Но пройдет совсем немного времени, и с журналистским пером ему придется расстаться. С 1932 года он вместе с назначением в политотдел дивизии Сибирского военного округа снова наденет военную форму. 1937 год. Он поставил точку всем надеждам, всем планам. Вместе со всем штабом военного округа Владимир Селиванов был расстрелян. Ему было всего тридцать семь лет.
В тридцатые годы в Калужском районе да и в самой Калуге прошла волна необоснованных исключений из партии и арестов многих коммунистов и беспартийных, в том числе и руководящих работников. Не имея достоверной информации, часто пользуясь недостоверными сведениями и оценками, получая противоречивые данные, газета стала путаться, публиковать неверные, ошельмовывающие людей материалы. Ее страницы стали пестреть такими ярлыками, как «затаившийся враг», «сомнительная личность», «пособник врага» и т.д. Все это, в свою очередь, способствовало нагнетанию в городе и районе обстановки неуверенности, страха, подозрительности.
В это время в газету пришел Михаил Лукьянов. Его первые журналистские пробы в газете продемонстрировали ироничный стиль, море остроумия. В 1931 году Максим Горький пригласил Лукьянова в Москву. Жил в редакции. Спал на столе. А в 34-м году — арест. По делу «рабкраевских» журналистов — ссылка. Я видела один снимок тех лет. На фотографии — группа «врагов народа». Лица их светлы и прекрасны.
Василий Кузьмин пришел в «Коммуну» после окончания Высших курсов журналистики. Человек он был общительный, с чувством юмора, был хорошим организатором и большим правдолюбом.
В один из дней он не вернулся с работы. Жена сразу стала «врагом народа», а дети «вражескими».
Константин Афанасьев, старейший знаменец. Свой журналистский путь он начинал еще при Алексее Сургакове. А при Александре Бекасове был назначен заведующим отделом пропаганды. Должность ему была явно не по вкусу. «Рыбин, Зыбин, Кандыбин меня задолбали» — так он отзывался о тогдашней партноменклатуре. Бекасов внял его мольбам и перевел на должность журналиста особых поручений (аббревиатура не очень приличная, но у журналистов была популярна).
Для широких масс сотрудников Афанасьев был незаменимым придумщиком всевозможных праздников, его стихотворные сценарии распечатывались и забирались в качестве сувениров.
Константин Михайлович вспоминает, как газета целиком перепечатывала свежую работу И. Сталина «Экономические проблемы социализма в России». Брошюра предназначалась для делегатов XIX съезда партии в качестве основного доклада. Трепет охватывал коллектив знаменцев во все дни печатания съездовских материалов. Малейшая опечатка грозила карой вплоть до увольнения.
Уместившуюся всего на шести машинописных страничках речь товарища Сталина требовалось разогнать на всю первую полосу, что и было сделано с помощью большого клише — портрета вождя и текста, набранного широким светлым корпусом «с воздухом». И — о, ужас! Заключительная ремарка вышла с переносом фамилии вождя, чего наборщики всегда старались избежать: «По окончании речи все встают и устраивают овацию товарищу Ста-лину».Главный цензор и обкомовские начетчики, к счастью, проглядели досадный промах. А Алексей Сургаков своим приказом объявил благодарность всей команде, дежурившей на съездовских номерах.
Весть о тяжелом заболевании, настигшем мудрого вождя и учителя, застала Афанасьева и фотокора Диму Глазунова в деревне Чкалово Сугоновского сельсовета Ферзиковского района. Деревня встретила известие равнодушно. Может, потому, что справлялась свадьба и всем было не до кремлевских бед. Вечером оба корреспондента сидели в крестьянской избе, закусывали самогон-первач холодцом и, когда нужно, вместе со всеми орали «горько». В разгар свадьбы, как положено, случилась драка. Жестоко побили друг друга сваты.
Утром на столбе возле колхозного правления радиоколокол играл в пустоту траурную музыку. Деревня опохмелялась, а корреспонденты уж думали, как переделать заданный репортаж о весеннем севе. Так вышел материал под фальшивым заголовком «Скорбь, любовь, преданность».
В Калуге же скорбь была настоящей. К памятнику вождю возле пединститута несли вороха цветов, припасенных к 8 Марта…
… В течение года мы не только вернемся к старейшим мастерам пера газеты, но и дадим слово тем, для кого «Знаменка» была частью жизни. Как говорится, продолжение следует…
Фото из архива редакции.
Этот Костя Афанасьев был еще тот хамелеон.