Под угрозой расстрела

«Знамя» продолжает рассказ о диверсантах, действовавших на территории Калужской области в годы войны.

Узнать об описываемых событиях ранее было невозможно из-за грифа «Совершенно секретно». Лишь недавно УФСБ по Калужской области смогло предоставить «Знамени» материалы дела по немецкой разведшколе и, таким образом, открыть еще одну страницу истории Великой Отечественной. Впрочем, началась она не на Калужской земле, а в далеком Берлине, где проживало руководство немецкой разведки абвер.

«На основании показаний агента германской разведки Василия Степановича Вертячих, в Сухиничах с октября по декабрь 1941 года существовала разведшкола, созданная немцами из числа военнопленных Красной армии», — говорится в материалах дела.

Двадцатисемилетний Василий Вертячих, уроженец деревушки в Кировской области, родился в бедной крестьянской семье, получив всего два класса образования. В июне 1941 года был призван в ряды Красной армии на Западный фронт. В сентябре вместе с восьмью красноармейцами попал в плен, став одним из заключенных Сухиничского лагеря военнопленных.

«Когда мы попали в окружение, нас немцы погнали в лагерь военнопленных в Сухиничи, где было около 13 000 человек. Когда нас построили в строй, немецкий офицер спросил, будем ли мы помогать немцам. Некоторые бойцы согласия не дали, и их тут же расстреливали, а мы, восемь человек, дали согласие», — рассказывал Вертячих на допросе.

На пятые сутки пребывания его привели на допрос в двухэтажное кирпичное здание, на первом этаже которого размещались военнопленные. Немцев интересовали не только данные о его семье и части, где тот служил, но и то, насколько хорошо Василий знает города СССР, работающие в них заводы и продукцию, которую те выпускают. Выслушав ответ пленного, офицеры предложили Василию работать на них, пригрозив в случае отказа расстрелом. Вертячих согласился, тем более что никакой подписки о служении немецкой армии с него не взяли.

В числе тех, кто составлял штат будущих агентов, было много военнопленных. По десять часов в день их учили немецкому языку, сигнализации при помощи карманного фонаря, рук, флажков и шестиголосого свистка. При изучении топографии особое внимание уделялось объектам, которые интересовали немецкую разведку. Например, как нарисовать завод, танк, снаряд. В целом программа «для взрослых» отличалась от той, что проходили юные резиденты.  Менее чем через месяц все 17 учащихся разведшколы получили клички. Вертячих назвал свою: Картюк.

Через два месяца, когда подготовка диверсантов была завершена, группа из восьми человек, в которую вошел и Вертячих, была доставлена к линии фронта в районе Тулы. Каждого из разведчиков снабдили наганом с десятью патронами, двумя карманными фонарями и свистком. А также заданием: собрать сведения о частях РККА, расположенных на линии фронта.

Для убедительности, как говорил Вертячих, перед самым перебросом немецкий офицер прострелил ему кисть правой руки, чтобы фальсифицировать ранение. К слову, нечто похожее произошло и с остальными воспитанниками Сухиничской разведшколы: у двух из них снизу и сбоку разрезали правое ухо, у одного полностью отрезали мизинец. Так все они должны были признать друг друга на встрече в Туле и передать добытые сведения. Подобные явки, по замыслу немцев, должны были происходить не менее двух раз в месяц.

Первая же разведка для Вертячих стала последней: вместе с напарником в лесу они наткнулись на советскую разведку и были доставлены к командованию, сдав остальных шестерых диверсантов. Однако свою причастность к немецкой разведке диверсантам удалось скрыть — свистки и наганы были выброшены в снег еще при аресте.

Самого же Василия, скрывшего свое обучение, арестовали в июле 1942-го, когда он дезертировал из действующих частей РККА. В октябре Вертячих был осужден на 15 лет каторги и умер в заключении через шесть лет. Что до разведшколы, то тут план по развитию диверсионной сети немецкого командования, судя по материалам дела, также пошел прахом.

НЕМЦЫ И ПЕРЕВЁРТЫШИ

Помимо разведчиков, были и те, кто своей симпатии к новым властям не скрывал. Сухиничский район был под немецкой оккупацией с 7 октября 1941-го по февраль 1942 года, окончательно избавившись от вражеских частей лишь в марте. Немецкая военная комендатура, которую возглавлял офицер, доктор юридических наук Шпан, располагалась в бывшем здании РК ВКП(б). Проживал же комендант в доме секретаря горуправы Сергея Евдокимова, осужденного в 1942-м году за пособничество. Шпану прислуживала на вечерах его дочь Галина. Сам же комендант остался в истории как участник расстрелов еврейских семей и местных коммунистов.

Сотрудников комендатуры из числа местных отбирали через старосту Отто Корендоска. В их числе можно встретить как членов семей репрессированных, так и простых служащих, ничем не примечательных в советское время. Были и те, пребывание которых в немецкой управе было закономерным. Так, по документам дела в Сухиничах базировалась команда немцев из Поволжья, имевших право, к примеру, на обыски у населения.

Полицейское управление возглавлял позже приговоренный к расстрелу Казимир Каньчевский. Под его началом в райцентре служили 56 человек, отобранных из местного населения. Под нужды полиции было отдано здание на улице Пролетарской. В обязанности стражей порядка, а по сути — карателей, вменялось изъятие продуктов и вещей у населения для нужд немецкой армии, а также расстрел еврейских семей. В числе полицаев оказались, к примеру, снятый за невыполнение хлебозаготовок председатель колхоза деревни Куклино Федор А.

Полицейское прошлое обнаружилось у главы колхоза во время допроса в 1944-м. Требуя от него объяснений, что происходит в хозяйстве, в райотделе узнали в А. одного из тех, кто в период оккупации носил белую повязку. Правда, недолго: всего восемь дней, после чего полицейский попросил увольнения, чтобы вернуться в деревню к семье. Мотивом для поступления на службу, по признанию А., стала «плохая материальная обеспеченность». Вот так.

В ноябре 1941 года при полиции был организован паспортный стол для прописки населения по домовым книгам. Новых документов горожанам не выдавалось – основным видом на жительство по-прежнему считался советский паспорт, на котором не ставилось никаких отметок. А лицам, работавшим в каких-либо организациях и учреждениях, выдавались спецудостоверения за подписью Корендоска и секретаря.

Глава полиции Казимир Каньчевский бежал вместе с немцами во время отступления, но после был арестован. Обстоятельства поимки беглеца и его дальнейшая судьба неизвестны. То же самое можно сказать и об остальных наймитах – некоторым из них удалось скрыться из родного района, спасаясь от всесоюзного розыска.

…На войне не бывает маленьких предательств, небольшой трусости, ее машина все увеличивает в разы и никого не щадит. Она не делает скидку на возраст и происхождение. Да, не все рождаются героями. Но в то же время, как подросток Добрынин метался с одной стороны в другую в поисках семьи, его ровесник, 15-летний партизан Алексей Бурмистров, возглавлявший группы подростков-патриотов в Белеве, однажды ночью очередью снял немецких наблюдателя и пулеметчика. Он погиб и впоследствии посмертно был награжден орденом Отечественной войны I степени. Как-то так. И, если судить по итогам пятилетнего противостояния, героев на нашей земле все-таки в разы больше. Иначе бы не было Победы.

Наталья КОНСТАНТИНОВА.

Фото Самария Гурария, goskatalog.ru, из немецких архивов.