«Меня зовут Булат»

Игорь Давыдович Шедвиговский из плеяды «золотых перьев» газеты «Знамя». Он возглавлял самый крупный, экономический, отдел редакции. Странно, что ему, художнику, музыканту и поэту, поручили такие глубоко прозаические темы.

Всего один раз в жизни мне посчастливилось вместе с ним поехать в командировку в Людиново и побывать на знаменитом в советские годы тепловозостроительном заводе. У него там была встреча с коллективом рабочих и, конечно, разговор с директором Григорием Гогиберидзе. Скажу честно, участия в разговоре я не принимала по причине очень слабых знаний производственной темы. Зато вечером в гостинице мы с Игорем Давыдовичем проговорили чуть ли не до утра. Это был не человек — настоящая энциклопедия!

На всех газетных капустниках он был с неизменным аккордеоном. Но Шедвиговский был еще и живописцем. Рисовал он больше пейзажи, уютные, русские, мирные. За его плечами была война, и не одна. Начиная с 1946 года, сменив военное обмундирование на штатский костюм, он сменил и автомат на шариковую ручку. Работал в «Пионерской правде», сотрудничал в главной газете страны — партийной «Правде», куда посредственных журналистов не брали.

Отыскала в старых подшивках несколько его публикаций. Но выбрала абсолютно не свойственную ему по теме — рассказ о поэте и барде Булате Окуджаве. Перечитала его, и сразу стало понятно, каков масштаб таланта газетчика, а еще — какой страшный идеологический пресс давил в те годы свободомыслие.

«Он пришел в «Знамя», когда у него еще не было партбилета, а были за спиной война, расстрелянный отец и мать в ГУЛАГе. Когда увидел его в своем кабинете, подумал: это, наверное, единственный в Калуге грузин. «Меня зовут Булат», — только и сказал. Тогда известный литератор Николай Панченко попросил опубликовать несколько его стихов. Многие из них на военную тему потрясли меня, их смысл мучил и продолжает мучить меня, выжившего в двух войнах: германской и японской.

Булат часто рассказывал мне о своем сто первом километре без права ездить в Москву и предупреждал: «Со мной у тебя будут проблемы». Они и были, эти проблемы. В редакции, как и повсюду, были свои «стукачи». Приходилось воевать, отстаивать, носить в обком на визу идеологам».

Если собрать в одну большую книгу все очерки Игоря Шедвиговского, то получится целый полк наших славных калужан: герои минувшей войны, герои труда, знаменитые на всю область врачи и изобретатели, учителя, художники и целая плеяда портретов простых людей из рабочего сословия. Знаменец-аксакал Константин Афанасьев к дню одного из его юбилеев написал поэму «Слово о полку Игоревом», где назвал имена многих героев его очерков:

Пусть память о названных людях

Теперь не нужна землякам.

История личностных судеб

Есть пища глубоким умам.

Ей кормится наша культура

И ей дорожат мастера

И кисти, и литературы,

И острого в прессе пера.

Конечно, сегодняшний читатель может упрекнуть старых газетчиков, что они писали «под диктовку» обкома партии. Кто-то был послушен, но не все. Даже сам Александр Бекасов частенько «взбрыкивал», чем и заслужил немилость главного.

Лично была свидетелем, как в высоком кабинете шел напролом прекрасный журналист Александр Щеглов. Ему ли было бояться высоких чинов, когда он прошел через пекло Сталинградской битвы?! Вот и Игорь Шедвиговский не боялся публиковать опального Окуджаву и дружить с поэтом.

К теме запретов и подозрений мы непременно еще вернемся — без этого невозможна история газеты «Знамя».