«Главное, чтобы костюмчик сидел!». Это, конечно же, из фильма «Чародеи». В главных ролях — Эммануил Виторган и Михаил Светин, которого он называл «захребетником», потому что в течение всей картины таскал его на закорках.
Совсем недавно замечательного комика не стало. Он так любил по жизни из всего делать комедию, так любил розыгрыши, что многим его коллегам по театру до сих пор кажется, что это его очередная придумка.
В Питерском театре комедии Петра Фоменко он проработал более тридцати лет. Но путь к своей главной сцене у него был извилист. Ни в один театральный вуз его не приняли, и он скитался по разным сценам, видя себя исключительно в образе Чарли Чаплина. Но «Огни большого города» для него не светили. Тогда он набрался смелости и решил взять приступом самого Аркадия Райкина. Буквально дежурил у него под дверью, пока не добился заветного свидания, когда мэтр согласился его прослушать. Светин читал отрывок из чеховского рассказа и произвел должное впечатление. Pайкин взял его к себе учеником, положив неплохое жалованье.
И тут Светина понесло: деньги, девочки, рестораны… А наутро опоздание в театр, на что в очень мягкой форме ему неоднократно высказывалось. Но и это не все: возомнив себя великим, на репетициях он стал делать замечания актерам и даже самому главрежу. Последней точкой был скандал, затеянный им, когда он довел до истерики супругу Аркадия Исааковича. Ему показали на дверь. Светин резюмирует: «И правильно сделали!»
Дальше путь молодого, еще неоперившегося комика лежал в театр города Камышина, где в спектакле «Брак поневоле» он играл плешивого старикашку, а его женой по сцене была семнадцатилетняя красавица Бронислава Проскурнина. Светин обомлел, очарованный, и через два месяца с ходу: «Давай поженимся!». На что был ответ: «Надо подумать». «Ах, так! Тогда я женюсь на дочери Гуро!». На что та отвечает: «Я согласна». Так и прожил со своей Бронечкой («бронёй») целых пятьдесят пять лет!
Кино для Светина началось только после сорока лет. Первой его работой была главная роль в фильме «Ни пуха ни пера». И сразу его заметил Элем Климов, пригласив в «Агонию» на роль филера Терехова, которому надлежало следить за Распутиным. К сожалению, худсовет запретил сцены его подглядывания за голыми дамами, кадры вырезали, и роль была сокращена до минимума. Казалось бы, Светина стали жаловать большие киномастера. К примеру, поступило приглашение Г. Данелии в «Афоню». Помните шофера Воронкова, который отчаянно защищает прогульщика Афоню на профсоюзном собрании? Роль небольшая, но заметная. И здесь — разлад с режиссером. Даже с великим Гайдаем, нашедшим его для своей знаменитой ленты «Не может быть», расплевался. Но всякий раз Светин справедливо корил себя за несносный характер, повторяя: «Я вредный, и мне может быть очень плохо только потому, что рядом нет моей Бронечки».
В «Двенадцати стульях» ему было достаточно сыграть вроде бы проходную роль инженера Брунса, чтобы Марк Захаров захотел этого актера видеть у себя в Ленкоме, обещая даже квартиру. Но Светин отказался, объяснив это своей врожденной ленью, доставшейся ему якобы от отца-весельчака, бессменного тамады на всех праздниках, музыканта-самородка. Правда, работать он нигде не хотел, как его ни пристраивала жена на разные должности. Он был талантлив, но ленив, а потому его отовсюду выгоняли.
Как и Светина, который считал, что тоже не умеет работать, а вот смешить людей — это пожалуйста! И всех уверял, что 35 лет в театре комедии проработал только потому, что он через дорогу от дома. Здесь он явно скромничал, потому что все в театре знали, что Светин может в день отыграть два, а то и три спектакля, а вечером дурачиться на театральном капустнике. Но правда в том, что его, как и отца, выгоняли из разных приличных мест частенько. Начиная с детского сада, когда он на утреннике оговорился, продекламировав: «Спасибо дорогому товарищу Сталину за наше дорогое детство!». А потом исключали за хулиганство из школ, из армейского оркестра, выпроваживали из театров. Зато и приглашали самые великие, в том числе неоднократно звали в цирк. Всем отказывал.
Он мечтал сыграть Пониковского в «Золотом теленке». Но ему досталась блестящая роль Брыля, бывшего домового, вагонного, ассистента Коврова из института НУИНУ в фильме «Чародеи». Поначалу он опять-таки чуть не повздорил с режиссером, поставив железное условие — на голове у него должна быть непременно кроличья шапка. Нашли. Но мне кажется, что и без шапки на нем «костюмчик сидел». Словечки, им придуманные для каждого его персонажа, неизменно у народа расходились на цитаты. Здесь Светину не было равных!
Так, может, Михаил Семенович действительно загубил в себе великого коврового? Если это так, то он был бы грустным клоуном. Ему хотелось играть судьбы трогательных людей. Потому своей лучшей работой считал роль маленького одинокого человечка в картине «Не было бы счастья», которому не с кем было поговорить, и потому он по вечерам с помойным ведром ждал возле лифта случайного собеседника. Эта тема повторена и в картине «Безымянная звезда».
Его любил не только зритель — даже случайный прохожий, встретив актера на улице, долго шел с улыбкой на лице. Был, правда, один случай на гастролях, когда в зале стояла непривычная тишина. Светин был расстроен — значит, было несмешно. А потом ему сказали, что публика ни одного слова не знала по-русски. Про него в театре говорили: «Луч Светин в темном царстве», и называли королем эпизодов. Сначала он обижался, но потом смирился — ведь КОРОЛЬ! Сколько их было у нас и в кино, и на сцене: Эраст Гарин, Евгений Леонов, Михаил Пуговкин. Но такого Короля, как Светин, подыскать сложно.
Недавно стало известно, что в театре комедии спектакль «Дон Педро», где Светин должен был играть главную роль, в связи с его кончиной снят из репертуара. Руководство не нашло замены. Вот и думайте — верен ли тезис Иосифа Сталина, что «незаменимых у нас нет»?
Комментарии
Больше по теме
«А кто ещё туда поедет?» Зачем гуманитарщики везут груз на передовую
Гавайская вечеринка на уроке истории
Англичанка из Барятина