У нас скука не живёт

(Окончание. Начало в предыдущем номере.)

Обретению семьи Толик обязан Ване. Это он, прожив у Сорокиных около пяти лет, стал настаивать, чтобы у него был младший брат. За братом папа с мамой поехали в приют «Мечта».

(Окончание. Начало в предыдущем номере.)

Только переступили порог, им навстречу — черноглазый, с непокорной шевелюрой мальчишка.

— Вы за мной?

— Вообще-то нам с директором увидеться надо, — ответил Вячеслав Васильевич.

Как выяснилось, Толя сменил уже не один приют. Больше двух месяцев ни в одном детском учреждении он не задерживался — убегал. Его снимали с поездов, однажды отловили у границы с Украиной. Словом, не посоветовали парня в сыновья. А Сорокины решили дать ему шанс.

До сих пор Лилия Сергеевна заливается краской от стыда, вспоминая первый день пребывания Толи у них.

— На видном месте лежали у меня золотые сережки, колечки, цепочка, — рассказывает. — Перед сном я взяла и спрятала их: вдруг Толик стащит. Утром, когда все встали, он, улыбаясь во весь рот, спрашивает: «А где твое золото?» Я готова была сквозь землю провалиться. Вот преподал ребенок урок на всю оставшуюся жизнь! Привела в дом, а сама не доверяю.

Через четыре месяца из того же приюта Сорокины привезли трехлетнюю Катю. Ездить в «Мечту» стало для них потребностью. Им необходимо было общаться с обездоленными детками, дарить им подарки: сладости, игрушки, связанные Лилией Сергеевной вещички. Худенькая, белобрысая Катюша ни с кем не разговаривала. Накануне девочку возвратила в приют семья, которой она оказалась не нужна. Это и стало причиной Катиного молчания. Она не реагировала ни на детей, ни на воспитателей. Настолько сильна была психологическая травма.

В свои почти сорок лет Лилии было страшно брать Катюшу: уж больно маленькая. Но история с несостоявшейся семьей подтолкнула Сорокиных. Приезжая в приют, они гуляли с Катей, играли, рассказывали сказки. Как-то на прогулке Вячеслав Васильевич взял ее на руки и крепко прижал к себе. И, о чудо, девочка заговорила. Стала рассказывать о цветах, растущих на клумбах, жуках и паучках, которые прячутся где-то здесь, в парке. Малышка говорила и говорила не умолкая. Вскоре она переехала в дом, где у нее были мама, папа и два брата.

Возвращаясь из рейса, папа, он работал водителем, не чаял увидеть свою детвору. Играл, ползал, скакал вместе с ребятами. Куда только усталость девалась! Он получал заряд бодрости, массу положительных эмоций, даже если дети и огорчали порой. А маме пришлось оставить работу. В детский сад Катю устроить не удалось, да и заниматься с ней нужно было постоянно. Она отставала в развитии, характер тяжелый. Если что не по ней — истерика. Потребовались время и много родительских усилий, чтобы все пришло в норму.

Сегодня Катя — третьеклассница, в учебе ей помогает вся семья, в итоге она хорошистка. Дополнительно занимается английским языком, плетет макраме, любит спорт и походы (ими заражено все семейство). А больше всего ей нравится ездить с папой на рыбалку.

— Встаю в три часа ночи потихоньку, чтобы никого не разбудить, — рассказывает Вячеслав Васильевич, — а она уже одетая стоит: «Ты что, без меня хотел уехать?».

— Я облавливаю папу, — хвастается Катя, — хоть моя рыбка помельче, чем у него, зато у меня ее больше. Летом мы с ним на удочку большущую щуку поймали! Я теперь сама умею грести на байдарке, плавать научилась.

— Мы классно каждое лето на Жиздре отдыхаем: палатки, костер, варим уху, плаваем, загораем, играем в бадминтон, — дополняет сестру Толик. — Единственное неудобство — комары. И коровы приходят иногда.

— А помнишь, как корова к нам в машину забралась передними ногами? — перебивает брата Катя.

— Еще бы не помнить, такое не забудешь.

— Ты лучше расскажи, как когда-то решил свои былые подвиги вспомнить, бегунок, — вставил свое слово Иван.

— Ну, было по глупости, трагедии ведь не случилось.

Что тогда нашло на Толика, никто толком до сих пор не знает. В один не очень прекрасный день собрался и, никому ничего не сказав, отправился пешком в реабилитационный центр для несовершеннолетних в Бабынинском районе, где когда- то жил. От Калуги примерно километров тридцать, не меньше. Родители с ума сходили, разыскивая его. Лишь через сутки им позвонили из центра успокоив. Они тотчас в машину и — за беглецом.

Никакого повода для побега, казалось, не было. Директор центра, психолог, воспитатель, с которыми беседовали Сорокины, подтвердили, что мальчик спокоен, не возбужден, ни на кого не обижен.

— Ностальгия, наверно, замучила, — шутит теперь Толик.

— Да, ребята, с вами не соскучишься, — замечаю.

— Никогда! В нашем доме скука не живет, так и напишите, — бравировал Толик. — А еще напишите, что я — будущий артист, у которого все автографы будут просить. В театральное училище готовлюсь поступать.

Насчет училища не шутит. Это его мечта. Парень он увлекающийся, способный. У него прекрасный голос. Он танцует, поет. Занимался бальными танцами, причем втихаря, опасался, что папа сочтет это увлечение девчачьим. Учился играть на гитаре, занимался в театральной студии, футболом, рукопашным боем, велосипедным спортом.

— Искал себя, — говорит более чем серьезно.

— Нашел?

— Да. Кино — мое призвание.

— От всей души желаю, чтоб мечта твоя осуществилась, — говорю на прощание, — и, надеюсь, в очереди за автографом быть первой.

— А может, прямо сейчас? Давайте ваш блокнот, — не растерялся будущий артист.