Мемуары сказочника

(Продолжение. Начало в № 24.)

В прошлом номере мы начали рассказывать о превращении рядового провинциального театра в весьма заметного «игрока» на российских подмостках. (Продолжение. Начало в № 24.)

В прошлом номере мы начали рассказывать о превращении рядового провинциального театра в весьма заметного «игрока» на российских подмостках.

Цикл посвящен автору этого преображения — главному режиссёру Калужской драмы, заслуженному деятелю искусств России Александру Плетнёву.

Сейчас режиссер мемуаризирует свой «роман» с театром в преддверии юбилея. Первые шаги в Калуге описаны им в главе под названием «Интро». Дальнейшее Александр Борисович рассказал нам за чашкой чая.

«Театр в то время трясло, было много скандалов, люди уничтожали друг друга. К тому моменту, как я появился, все уже устали и находились в апатии. В штатном расписании практически все главные должности были вакантны: не было главного художника, главного режиссёра…

Мне дали одну из трёх ставок очередного режиссёра. Я привёл с собой художника, Сергея Рябинина, выпускника курса Валерия Яковлевича Левенталя, главного художника Большого театра.

У Калужского театра было служебное жилье, однокомнатная квартира в Грабцеве. Я вошёл туда и понял, что театр делает ремонты в ней и тут же сам себя обворовывает: были сняты унитаз, ванна, даже бортика в лоджии не было — кому-то понадобились кирпичи!

Первые полгода я жил в театре, в той комнате, где сейчас мой кабинет, — душ на этаже. Потом мне выдали раскладушку, и я перебрался на голый бетон без линолеума в служебную квартиру. Я до этого не представлял, что в нас так крепко сидят черты, описанные Гоголем, Салтыковым-Щедриным…

Когда Валентина Михайловна, руководитель театра, спросила, что буду ставить, то я попросил день на раздумье. Вышел из театра и дошел по Суворова до загородного сада, где наткнулся на памятный знак о том, что здесь гостил Николай Гоголь. Подумал, что это знак судьбы, и предложил ставить «Игроков», потому что там нет женских ролей. «Боюсь, — говорил, — женщин в театре, не хочу с актрисами работать!»

На роли взял весь тогдашний художественный совет. «Пусть, — думаю, — они сами себя оценивают»: Сергей Лунин, Евгений Сумин, Владимир Романовский, Александр Гольцов, Михаил Пахоменко.

С этим спектаклем мы ездили на фестивали в Брянск, Ярославль. Меня приняли очень хорошо, конфликты были только творческие. Любовь Слепова, тогдашний завлит театра, привезла посмотреть наш спектакль легендарную в театральном мире фигуру — бывшего завлита Анатолия Эфроса Нонну Снежину.

— Был фильм с Леонидом Филатовым о том, как режиссёр поставил в провинции блестящий спектакль и бросил людей, которые поверили в него, уехал в Москву…

— Это фильм Константина Худякова «Успех», после которого я пошел в профессию. Но как можно бросить своё? Когда появился наш первый курс ГИТИСа, наши студенты-артисты, это «своё» в Калуге у меня появилось. Позже, в трагических жизненных обстоятельствах, выяснилось, что артисты старшего поколения мне гораздо ближе, чем я думал. В Калужском театре возникло своё собственное понимание этого искусства, своя система театральных взглядов, ценностей. И когда приходит человек со стороны, например, Игорь Постнов из Пензы, он становится «нашим». Мы одинаково понимаем, «что такое хорошо, и что такое плохо» в театре. Человеческая сторона не менее важна, чем профессиональная. Этика — основа всего, основа эстетики. Театр — это семья».

В подтверждение слов мэтра — семейное фото на лоне природы. Это съемки трехминутного видеосюжета для будущего спектакля «Попытка полёта». Длилось действо три часа на сорокоградусной жаре в ромашковом поле на Правобережье. Женщины Болгарии встречают героев своей страны — и в древности, и сегодня чувства обе стороны испытывают те же самые.

Время меняет всё, но ничего не меняется. Нельзя войти дважды в одну и ту же реку, но волны памяти плещутся всё в те же берега любви и надежды.